Елена Арсеньева - Тихая тень (Луиза-Елизавета Алексеевна и Александр I)

Тактика отступления и заманивания врага, избранная главнокомандующим Барклаем-де-Толли, который вполне понимал слабость и неорганизованность армии, возмущала наших бравых военных. Барклай был сменен на Михаила Илларионовича Кутузова.

При дворе настроения царили самые разные. Сомневаться в победе было никак нельзя, Елизавета делала что могла, пытаясь поддержать мужа. Она создала женское патриотическое общество помощи увечным воинам и семьям, обездоленным войной. Она уверяла, что французы непременно погибнут в снегах России. Тем самым Елизавета, не отдавая себе отчета, признавала, что армия русская с противником не справится, что надежда только на Господа Бога и русский мороз…

Муж ее именно в это время тоже истово уверовал в Бога. Душевное состояние его и дела страны были настолько плохи, что он последовал совету старинного друга, Александра Николаевича Голицына, обер-прокурора Синода, и принялся искать утешения в Библии…

После сражения при Бородине, в котором потери нашей армии составили сорок тысяч человек, Кутузов понял, что войскам нужна передышка, и оставил Москву.

Первопрестольную спалили.

15 сентября 1812 года в Петербурге попытались отпраздновать очередную годовщину коронации Александра. Однако полиция не исключала, что царя придется охранять не от переизбытка поздравляющих, а от недовольной толпы. Именно его считали виновным за все: за плачевное состояние армии, за бездарность главнокомандующих, за лень и трусость… может быть, его презирали за то, что французов вел в сражения их император, в то время как русский император отсиживался в столице и с трепетом ждал вестей с фронта!

Александр был предупрежден о настроении народа и отправился в Казанский собор не верхом, как обычно, а в карете с женой и матерью. Они охотно прикрыли его своими юбками, поскольку обе если и не любили, то весьма жалели своего перепуганного мужа и сына.

В соборе собралась толпа, и Елизавета, которая отлично помнила предыдущие празднования, вдруг ужаснулась тишине – отчужденной тишине, которая царила вокруг. Можно было слышать шаги царской семьи по мраморным плитам пола. У Елизаветы было такое чувство, будто они все идут среди охапок сухого хвороста, и довольно малейшей искры, чтобы окружающее пространство воспламенилось. У нее подгибались ноги. На Александра было страшно смотреть. Казалось, еще мгновение – и его спина согнется, он рухнет на колени и начнет биться лбом об пол, вымаливая прощение у народа.

И вдруг Елизавета ощутила, что вернулись странные чувства, которые влекли ее к мужу в ночь переворота, когда взрослый мужчина вел себя как испуганный мальчик. Она стиснула ледяные, дрожащие пальцы Александра с такой силой, что он вздрогнул от боли – и нашел в себе силы распрямиться и принять привычный величавый вид.

Странным образом всем стало легче.

Но если Елизавета думала, что муж будет ей благодарен за поддержку, то она ошибалась. Много лет потом он не мог ей простить то, что снова она видела его в минуту слабости, снова оказалась сильнее!

15 октября пришли вести о победе под Тарутином, и общественное мнение начало меняться к Александру и к Кутузову. Однако из ста тысяч русских воинов, выступивших в поход после Тарутина, дошло до Березины только сорок тысяч человек.

Теперь дело было за малым – освободить Европу от Бонапарта. Союзным войскам это удалось сделать блистательно, и 18 марта 1814 года они вошли в Париж.

За спиной у Александра лежала сожженная Москва и разоренная страна. Впереди – цветущая, прекрасная Франция, наполненная награбленными богатствами всего мира. Россия ждала, что он заставит Францию возместить военный ущерб.

Где там! Александр вел себя как светский щеголь, у которого деньги из карманов сыплются. Он вел себя, как павлин, который распускает свой роскошный хвост и любуется собой во всякой придорожной луже. Вызвано это было в равной степени желанием произвести впечатление на союзников – и на красивую женщину. На сей раз пассией Александра сделалась бывшая императрица, разведенная жена Наполеона Жозефина де Богарнэ Бонапарт.

И она, и ее дочь Гортензия, экс-королева Голландии, с ужасом ждали появления русских. Каково же было их изумление, когда они увидели русского императора, который не знал толком, кому из двух дам – матери или дочери – оказать свое благосклонное внимание!

Жозефина была очень даже недурна. Когда Александр узрел эту роскошную фигуру, подчеркнутую легким газовым платьем, окруженную благоуханием фиалок, словно облаком… Когда увидел эту великолепную женщину, ради любви к которой Наполеон овладел Францией, Александр увлекся не на шутку. Жозефина, в свою очередь, делала все, чтобы вскружить его легкомысленную голову. Ей это удалось сделать блистательно.

Однако воспользоваться плодами своей ошеломляющей победы Жозефине, увы, не пришлось. Она простудилась во время катания с новым поклонником в коляске. Александр был в мундире, а его очаровательная визави – в легком газовом платье… Спустя несколько дней, 18 мая, Жозефина умерла. Насчет этой смерти ходили разные слухи. Говорили, что дело тут не в простуде, а в яде, который подсунул Жозефине Талейран…

Это была темная история, расследованием которой Александр не занимался. Похоронив Жозефину при огромном стечении народа и почетном эскорте русской гвардии, он плотно приступил к Гортензии. Впрочем, дела вскоре увлекли его из Парижа. Впереди был Венский конгресс, на котором должна была решиться судьба послевоенной Европы.

В Вене он встретился с женой, ибо присутствие императрицы было необходимо по протоколу. Здесь же Елизавета, спустя пятнадцать лет, вновь увидела человека, который доставил ей когда-то столько горя. Это был князь Адам Чарторыйский.

В свои 45 лет он был все еще холост и по-прежнему страстно влюблен в Елизавету. Она изменилась, конечно, однако при виде ее все прежние чувства снова вспыхнули в сердце пана Адама. Очарование Елизаветы, ее ангельская душа еще раз поработили его. Иногда его лицо, впрочем, омрачалось ревностью. Не к Александру, нет! О нелюбви к нему Елизаветы он был прекрасно осведомлен. Ревновал Чарторыйский к памяти Алексея Охотникова, так и не забытого Елизаветой.

Смешно все это казалось Елизавете, а впрочем, очень мило. Она с удовольствием окунулась в мир воспоминаний, в мир обожания… Однако светлые чувства были изрядно затемнены слухами, которые долетали до нее со всех сторон. Слухи эти касались поведения Александра, и хоть Елизавета уже привыкла быть брошенной женой, а все же такого эпатажа она не ожидала даже от своего мужа.

Александр пустился во все тяжкие! Отчасти это было вызвано тем, что в Париж приехала также и Нарышкина (разумеется, в сопровождении своего великодушного Амфитриона), вокруг которой тотчас же начали увиваться мужчины. Как всегда. Однако теперь она не старалась соблюдать необходимый декорум уважения к своему венценосному любовнику, и это разозлило Александра до крайности. Он решил утешиться в другом месте. Точнее, в других местах.