Луиза Аллен - Покорить маркиза [litres]

Сара изогнулась в седле, искренне сожалея, что не сидит на лошади верхом. Не надо было надевать модную амазонку с длинными юбками из ткани, которая скользит по седлу. Стоило ей подумать о возможности соскользнуть на землю, из травы, хлопая крыльями, взмыл канюк, держащий в когтях кролика. Кобыла испуганно дернулась, шарахнулась в сторону. Сара, потеряв равновесие, вылетела из седла и с глухим стуком рухнула на дорогу.

Она инстинктивно откатилась, свернувшись, как учил ее двоюродный дедушка, большой любитель лошадей. Поверхность дороги, идущей по гребню скалы, была такой же жесткой, как выжженная солнцем индийская равнина, успела подумать Сара и прикрыла голову руками, чтобы уберечься от копыт коня Луциана.

Первым делом она услышала громкие и весьма изобретательные ругательства. Сара приподняла голову и увидела, что Луциан остановил коня и спрыгнул на землю.

– Сара!

Он уже был рядом с ней, и она благоразумно закрыла глаза. Это был стратегически верный ход, призванный отсрочить гнев мужчины. Инстинкт самосохранения у нее всегда был хорошо развит. Он возвышался над ней, словно разгневанное божество, да и она не могла положиться на свой самоконтроль.

– Ты ушиблась?

«Да», – был правильный ответ. Ее левое плечо болело, правое запястье саднило, но самый сильный удар получила ее гордость.

– Нет, – буркнула она и открыла глаза.

– Это очень хорошо, – прорычал Луциан, – потому что я намерен свернуть тебе шею.

– С какой стати? – Сара задвигалась и выяснила, что ушибла еще некоторые части тела, после чего Луциан весьма бесцеремонно посадил ее.

– Что ты делаешь?

– Проверяю. – Он деловито ощупал ее ключицы, руки и ребра. – Посмотри на меня. Какой сегодня день?

– Четверг.

– Правильно, – сказал Луциан и поцеловал ее.

Поцелуй, скорее всего, был менее опасен для жизни, чем свернутая шея, но, когда Сара снова оказалась лежащей на дороге, прижатой к ней сильным мужским телом, она поняла, что находится в большой опасности. Луциан был зол на нее, да и она была им недовольна, но это, похоже, лишь добавило огня чувствам, пробудившимся в ней после поцелуя на балконе.

Когда он ухватил ее за волосы, не позволяя повернуть голову в сторону, а жадные губы впились в ее рот, она поняла, что на них обоих слишком много одежды. Мужчина покрывал поцелуями ее губы, щеки, шею. Сара поняла, что он потерял контроль над собой. Его рука скользнула под вырез платья, чтобы накрыть грудь.

– Луциан!

– Что? – Он приподнялся над ней, опираясь на локти. Мужчина выглядел отрешенным, сбитым с толку. – Что не так?

– Не так? Мы находимся на совершенно открытом пространстве. Здесь негде спрятаться. Если ты еще не понял, здесь общественная дорога, а ты пытаешься расстегнуть на мне одежду. Мы же решили, что не будем этого делать! Отвечая на твой вопрос, могу сказать: все не так.

– Проклятье! – Луциан скатился с нее, сел и огляделся. – Прошу прощения. Я позволил себе забыться. Но в данный момент мы одни, если это может послужить извинением.

– Ты не должен извиняться. Я отвечала на твои поцелуи. Мне показалось, что это лучше, чем свернутая шея. – Последнее было неправдой. Она просто хотела целовать Луциана, ощущать его руки на своем теле и самой ласкать его. Больше она ни о чем не думала.

– Я приведу лошадей. – Он встал и направился к лошадям.

Кобыла Сары была хорошо обучена и, лишившись седока, осталась на месте. Гнедой стоял рядом с ней – нос к носу. Они спокойно позволили взять себя под уздцы, и Луциан повел их туда, где Сара тщетно пыталась привести в относительный порядок свои волосы и одежду.

– Твоя шляпа. – Он протянул ей шляпу, одновременно надев свою. Потом он протянул ей руку и помог встать.

Сара зашипела от боли, и Луциан сразу придвинулся к ней, чтобы поддержать.

– Ты же сказала, что не ушиблась.

– Ты можешь ехать верхом?

– Разумеется. Тебе надо только помочь мне сесть в седло.

Оказавшись в седле, она даже ни разу не поморщилась, искоса наблюдая за ловкими движениями Луциана.

– Почему ты сбежала? – требовательным тоном вопросил маркиз.

– Потому что ты вывел меня из себя. Я решила уйти, чтобы не плеснуть тебе в лицо лимонадом при всем честном народе.

– Но я был в своем праве, когда…

– Ты был в своем праве занудливого мужлана-автократа, главы аристократического семейства. Но ты совершенно не прав в своем отношении к сестре. Создается впечатление, что ты хочешь окончательно сломать ей жизнь. А ведь Маргарет и так очень тяжело.

– Она должна согласиться с тем, что Фарнсуорт ее бросил. Я отказываюсь поверить в то, что здоровый образованный молодой человек мог столкнуться с непреодолимым препятствием, не позволившим ему послать весточку женщине, которую он любит. Он оставил Маргарет в ужасном положении. Из-за него я едва не лишился сестры.

– Даже если Грегори знал французский язык, все равно бьюсь об заклад, он впервые попал в эту страну. А если его арестовали из-за какого-то мелкого недопонимания? А если на него напали разбойники и он оказался в больнице?

Луциан, даже пребывая в безмерном раздражении, не мог всплеснуть руками, поскольку держал ими поводья. Ему с большим трудом удалось справиться с физическим напряжением, сжигавшим его изнутри, словно пожар. Он помнил ощущение ее тела, лежащего под ним, ее мягкость и тепло.

– Ты не станешь поощрять мою сестру. Она не должна тешить себя несбыточными надеждами.

Отчаяние и чувство вины начали подрывать его самоконтроль, думал Луциан, пока они в полном молчании возвращались обратно. Он подвел Маргарет, не сумел ее защитить от порока, а значит, он не выполнил свой долг перед семьей. Теперь он обязан как-то помочь ей восстановить репутацию – это дело его чести. И неспособность Сары понять его, не говоря уже о том, чтобы посочувствовать ему, хотя именно этого следовало ожидать от хорошо воспитанной леди, вносила сумятицу в его мысли и чувства. Он, должно быть, лишился рассудка, намереваясь сделать ее своей любовницей. Это явно помешает ему исполнить свой долг перед сестрой.

Всему виной, предположил Луциан, ее непривычное воспитание, полученное в Индии. Он был мало знаком с ее отцом и братом, но они оба показались ему вполне нормальными людьми с традиционными взглядами. Но ее мать – другое дело. Она была удивительно красивой женщиной с властными манерами, которая, вероятно, предпочитала защищать свою честь собственными руками и дочери внушила такие же взгляды. Понятия о чести леди Элдонстоун, должно быть, кардинально отличались от общепринятых, если она спокойно позволила овдовевшей Саре уехать в маленький городок и стать хозяйкой магазина.

– Тогда что я должна сказать Маргарет, если она заговорит о Грегори? – холодно спросила Сара.