Маргерит Кэй - Обольстительная леди Констанс

– Доброе утро, главный визирь. Вижу, вам не терпится поскорее приступить к делам. Ваше рвение делает вам честь. – Кадар поморщился, спешиваясь: ему не удалось скрыть враждебности.

Если Абдул-Меджид что-то и заметил, то не подал виду.

– Ваше высочество, я подумал, что вы, возможно, забыли о нашей встрече, – ответил он, низко кланяясь. Сколько бы Кадар ни просил главного визиря воздержаться от формальностей, старик не сдавался.

– С леди Констанс вы уже знакомы, – продолжал Кадар по-английски, – но не думаю, что вы знакомы с недавно назначенным придворным астрономом.

Абдул-Меджид с озадаченным видом огляделся по сторонам.

– Леди Констанс и есть придворный астроном, – пояснил Кадар.

– Вы эмир и имеете право выражаться, как вам угодно, государь. – Еще один низкий поклон. – Рад приветствовать нашего нового придворного астронома. – Абдул-Меджид принужденно улыбнулся.

Констанс вежливо присела и поспешила к себе.

– Жаль, что нельзя найти корабль, чтобы побыстрее удалить англичанку из нашей страны, – заметил Абдул-Меджид, пряча руки в широких рукавах халата. – Ваша невеста должна быть главной женщиной во дворце. Ей не понравится, что ее опередила чужестранка, которая составляет гороскопы.

– Леди Констанс нарисует нам очень подробные и точные карты звездного неба. Кроме того, она уедет задолго до моей свадьбы.

– Как так, ведь корабль, который отправляется в Индию, не зайдет в наш порт еще два месяца?

– Абдул-Меджид, сначала мне предстоит официально короноваться. Давайте подождем, пока не пройдет церемония, а затем займемся подготовкой свадьбы.

– Именно это я и собираюсь с вами обсудить, государь.

– Мы поговорим наедине, – отрезал Кадар. Он повел главного визиря в свою личную столовую.

В этой комнате многие правители Маримона любили проводить конфиденциальные встречи, так как в ней не было окон – свет попадал внутрь через застекленный купол. Стены, покрытые изразцами, были настолько толстыми, что из соседних помещений невозможно было подслушать, о чем здесь говорят.

На длинном мраморном столе их уже ждал обильный завтрак; в середине высилась целая гора нарезанных фруктов, которую окружали разнообразные сладкие и соленые пирожки, три вида шербета, горка свежеиспеченных лепешек, сыры, мед, оливки и большое блюдо помидоров, украшенных листиками мяты. Стол ломился от яств – еды хватило бы не на двух, а на двадцать мужчин, но предшественники Кадара требовали изобилия во всем, и обычай, видимо, въелся в плоть и кровь обитателей дворца. Единственное, что не давало Кадару положить конец такому расточительству, – сознание того, что кухонные прислужники уносили обильные остатки домой и кормили своих близких.

Трапеза началась. Кадар съел кусочек куропатки, маринованной в гранатовом соке и зажаренной на открытом огне. Мясо было вкусным; он проголодался после утренней верховой прогулки и ел с аппетитом. Он вполуха слушал, как визирь перечислял бесчисленные ритуалы и формальности, которые предстоит соблюсти на церемонии.

– Должен добавить, государь, – продолжал визирь, – что эта женщина – ваш новый придворный астроном… ее присутствие во дворце сейчас крайне некстати. Как бы не задеть чувства сторонников придворных традиций…

Имел ли он в виду всех придворных или на самом деле ссылался на собственный, въевшийся ему в плоть и кровь, консерватизм? А может, он намекал на прошлые события? Или воспоминания, которые невольно всколыхнула Констанс, способны повлиять на будущее самого Кадара? Он вернулся к теме беседы.

– К нашему придворному астроному надлежит относиться с такой же почтительностью и уважением, как если бы она была мужчиной. Я требую, чтобы вы подали пример другим советникам, придворным и народу. Я ясно выразился?

– Да, государь. Вполне.

– Вы хотели обсудить что-то еще в связи с коронацией?

– Только одно, государь. Ваши визири поручили мне предложить вам совместить церемонию коронации с вашей свадьбой.

– Ни в коем случае! – выпалил Кадар еще до того, как успел обдумать слова визиря.

– Государь, вашим подданным не терпится приветствовать в Маримоне новую принцессу. Они ждут, что с ее прибытием начнется новая династия, – испуганно пояснил Абдул-Меджид. – Визири же считают: совместив две церемонии по примеру вашего уважаемого брата, вы проявите уважение к прошлому, продемонстрируете преемственность…

– И речи быть не может! – Кадар метнул на сидевшего напротив главного визиря недоверчивый взгляд. – Неужели вы всерьез считаете, что мне приятно воспоминание о… том дне?

Абдул-Меджид побледнел, но не сдавался.

– Исход событий оказался не таким, на какой мы все надеялись, – тихо ответил он, – но сейчас не время думать о прошлом, ваше высочество.

Беседуя с главным визирем, Кадар не мог думать ни о чем другом, кроме прошлого, – Абдул-Меджид поставил власть и политику превыше счастья собственной плоти и крови.

Если бы исход событий, как он выразился, был другим, они бы сейчас здесь не сидели. Но они здесь, и в одном Абдул-Меджид прав. Пора двигаться дальше.

– То, что вы предлагаете, невозможно, – более спокойным тоном объявил Кадар. – Кроме того, мы не договаривались об этом с отцом принцессы Нессары. Свадьба состоится после коронации, позже. – Гораздо позже, если ему позволят поступить по-своему. – Мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к новому для себя положению эмира. И моим подданным потребуется время для того, чтобы принять меня. – А еще ему нужно примириться с браком, которого он не желает. – Нужно время, чтобы обдумать мои замыслы, связанные с Маримоном.

– Замыслы, ваше высочество?

– Маримону пора стать частью современного мира. Хотя мне не хочется осуждать брата, его едва ли можно было назвать прогрессивно мыслящим правителем. – Кадар едва заметно улыбнулся.

Вместо ответа, Абдул-Меджид просто дернул себя за бороду. Кадар решил: главный визирь будет изо всех сил сопротивляться смене курса.

– Нессарийское приданое весьма значительно. Нам следует как можно лучше употребить полученные средства. – Кадар поднялся. – Когда я как следует обдумаю свои планы, я поделюсь ими со своими визирями. Рассчитываю на вашу полную поддержку.

Констанс приняла ванну и переоделась в красивое шелковое платье с широкой юбкой, которое завязывалось на талии широким кушаком. Она мысленно сочиняла письмо маме.

«Милая мамочка!

Ты, несомненно, очень удивишься, когда получишь письмо, написанное моей рукой, ведь тебе, скорее всего, уже сообщили о моей гибели…»

Нет, никуда не годится. Может быть, увидев почерк дочери, мама решит, что Констанс написала письмо незадолго до своей предполагаемой смерти? Может, она так расстроится, что не взломает печать? Письмо может валяться невскрытым много дней или даже месяцев, и мама так и не узнает, какие радостные новости в нем содержатся. Наверное, нужно попросить Кадара написать сопроводительную записку, в которой он объяснит, как обстоят дела… А может быть, ей лучше попросить генерального консула в Египте вначале написать родителям, объявить о ее воскрешении по тем же официальным каналам, по каким объявили о ее смерти? Констанс же напишет маме о Маримоне.