Маргерит Кэй - Обольстительная леди Констанс

Да, она так говорила, и она не кривила душой, но Констанс стало очень не по себе.

– Кадар, и все же между нами есть большая разница, – сказала она. – Ты человек честный и порядочный. Если бы тебе пришлось жениться на этой принцессе, ты сделал бы все, что в твоих силах, чтобы она была счастлива.

– Лестно слышать, как ты в меня веришь, но ты сама себе противоречишь. Ты хочешь сказать, что я мог бы заставить принцессу Тахиру быть счастливой, однако настаиваешь, что за свое счастье отвечаешь только ты сама. Я ведь тоже могу быть уверен лишь в собственных чувствах. Я готов пожертвовать почти всем ради моей страны, но не своей порядочностью. – Он оттолкнул ее руку. – Я думал, что ты поддержишь мое решение. Я думал, этот брак, организованный братом, так же отвратителен для тебя, как твой брак был отвратителен для меня.

– Сейчас ты впервые в этом признаешься!

Он едва заметно улыбнулся:

– Мне не нужно было ни в чем признаваться. Ты без труда читаешь мои самые сокровенные мысли.

– Ты так думаешь?! – ошеломленно воскликнула Констанс. – По-моему, прочесть твои мысли почти невозможно. Особенно когда ты замыкаешься в себе. А вот ты всегда меня понимаешь; мои мысли для тебя – открытая книга.

– Наоборот. Сегодняшняя твоя реакция меня удивила.

Констанс прикусила губу. По правде говоря, услышав, что он не хочет жениться, она испытала огромное облегчение, и ее реакция, а также осознание, насколько он ей небезразличен, застали ее совершенно врасплох.

– К моему решению не ехать в Индию ты отнесся настороженно. Ты хотел, чтобы я хорошенько подумала и заверила тебя, что мое решение никак не связано с моими чувствами к тебе – то есть не связано с возникшим между нами влечением, – поспешно исправилась она.

Кадар медленно кивнул.

– Ты хочешь услышать такое же заверение, что твое присутствие здесь, наши отношения, как их ни называй, не повлияли на мое решение?

– А они повлияли?

Он выпрямился и посмотрел в холодное утреннее небо. Солнце еще не взошло, но звезды уже побледнели.

– Противоречие между моим желанием тебя и полным отсутствием интереса к принцессе – одна из причин, которые заставили меня передумать, но не главная причина. На самом деле все очень просто. Я не люблю ее, а намереваясь всегда поступать по совести, я не могу жениться на той, кого не люблю.

– Кадар, ты ее совсем не знаешь.

– Но я знал, что такое любовь, и понимаю, что принцесса Тахира никогда не займет такого же места в моей душе, – возразил он. – Никто не в состоянии его занять. Невозможно состязаться с совершенством, еще менее возможно его превзойти. И даже если бы такое было возможно, едва ли судьба оказалась бы настолько жестокой, чтобы позволила истории повториться в такой извращенной форме.

– Что значит «в извращенной форме»?

Но Кадар уже встал и смотрел вдаль. Небо начинало менять цвет, предвещая восход солнца.

– Так что можешь успокоиться. Свое решение я принял самостоятельно.

Констанс с трудом встала и подошла к нему, решив, что не позволит отсекать ее. Она тронула его за рукав рубахи.

– Тебе стало легче после того, как ты принял решение? Огромное облегчение испытала только я, хотя по-прежнему понятия не имею, какие могут быть последствия. Более того, когда я обо всем думаю, то мне становится страшно. И все же я больше испытываю облегчение, чем страшусь, и надеюсь на лучшее.

Наградой ей стала ободряющая улыбка.

– Знаешь, я могу облегчить тебе дорогу к твоему будущему, если ты позволишь.

– Нет!

– Констанс, я не имею в виду деньги. Я обладаю определенным влиянием.

– Об этом я не подумала.

– Так подумай, прошу тебя.

– Хорошо, подумаю… Но ты не ответил на мой вопрос.

Он с горечью усмехнулся:

– Да, я испытываю облегчение, но меня, как и тебя, пугают последствия. Мне нужно очень хорошо подумать обо всем, каким-то образом найти другой способ исполнять свой долг по отношению к подданным, не пятная свою совесть. Кроме того, необходимо подумать о принцессе Тахире и ее близких. Они ожидают, что я сдержу слово и назначу после коронации дату свадьбы. Все необходимо устроить с дипломатической тактичностью, точно соблюдая традиции и обычаи, так что пока дело должно остаться нашей тайной.

– Едва ли я расскажу обо всем Абдул-Меджиду на уроке языка!

Кадар вздрогнул.

– Надеюсь, что нет. Кстати, хорошим ли учителем он оказался?

Констанс произнесла несколько фраз на арабском, а заметив одобрение Кадара, заговорила смелее.

– Ты делаешь значительные успехи. Твое произношение превосходно. У тебя способности к языкам?

– Не знаю. Я умею читать на французском и немецком… да, и на латыни тоже… но возможности говорить на этих языках у меня никогда не было. Хотя мне нравится говорить. Мы обсуждали книги. Абдул-Меджид очень начитан. Жаль, что ты не можешь себя заставить полюбить его, потому что наши беседы кажутся мне крайне интересными и поучительными. Насколько я понимаю, больше никто его страсти не разделяет.

– Сейчас никто, – ответил Кадар. – Но когда-то у него был такой человек.

Его жена? Констанс ждала объяснений, но ей показалось, что Кадар больше ничего не собирается говорить, поэтому Констанс решила спросить самого Абдул-Меджида. Кроме того, в голове у нее крутилось еще множество интересных тем для обсуждения. Отвлекшись, она засмотрелась на восход солнца, покоренная красотой природы.

– На такое я могу смотреть вечно.

– Я тоже.

Кадар восхищался не восходом. Кадар смотрел на нее, и в его глазах пылал огонь, жгущий не меньше солнечного жара. Тот поцелуй. Те поцелуи. Она считала их концом и началом, но теперь в ее предательском теле появились другие мысли.

– Вчера ночью я видела комету, – сказала Констанс, потому что надо было что-то сказать. – Я решила, что это хороший знак для тебя в день твоей коронации.

– Гораздо чаще в кометах видят знамение природных катастроф, – возразил Кадар. – Землетрясений. Засух.

– И простуду кошек, – вспомнила Констанс. – После того как в Пруссии видели комету, тамошние кошки начали чихать.

Кадар рассмеялся:

– Такой истории, точнее, сказки про комету, я еще не слышал.

Он по-прежнему пылко смотрел на нее. Она подозревала, что в ее ответном взгляде есть такой же жар.

– Как бы там ни было, – заметила она, – оказалось, что это только падающая звезда.

– Значит, ты не видела никакого знака – ни хорошего, ни дурного.

– Тебе и не нужно никакого знака. На небе написано, что ты будешь лучшим правителем Маримона в истории.

Они не касались друг друга, но смотрели так, словно их тела сплелись.

– Я думал, придворные астрономы не умеют предсказывать события.

– Кадар, я уверена в своем пророчестве.