Екатерина Бэйн - У кошки девять жизней [СИ]

Спустя час в комнату вбежала Эмили с радостным видом.

— Приехал господин виконт и его светлость герцог де Каронак, — сообщила она на всю комнату и принялась оглядываться в поисках своей госпожи.

Я выступила вперед, чтобы не затягивать эти поиски. Эмили вытаращила глаза, ахнула и прижала руку ко рту. Я обрадовалась, что ее речевой аппарат временно не работает, но преждевременно. Будто я не знала Эмили!

— Госпожа! — ахнула она снова, — на кого это вы похожи?

— Мне всегда говорили, что на маму, — съязвила я.

— Ваша покойная матушка никогда не позволила бы себе выглядеть подобным образом, — заявила Эмили со свойственной ей дерзостью.

Она, вообще, была непозволительно дерзка со мной, опираясь на то, что помнила меня ребенком. А я никогда не ставила ее на место как следует. Не могла. Наверняка по той же причине.

— Согласна, но я не похожа на нее до такой степени, — успокоила я ее, — что там говорит батюшка? Нужно спускаться к гостям?

— Вы никуда не пойдете в таком виде, — Эмили решительно преградила мне дорогу.

— Пойду и именно в таком виде, — отрезала я, — и не вздумай мне мешать.

— Но госпожа, так не годится! — запричитала она, — что подумает господин герцог?

— Именно на это я и рассчитываю, — я хихикнула.

До Эмили всегда все долго доходило, но сегодня она была на редкость сообразительна.

— Вы не хотите выходить за него замуж? — спросила она.

— Совершенно верно, — подтвердила я.

Эмили сдавленно фыркнула.

— Представляю, как рассердится господин граф, — выдавила она из себя.

Тут я рассмеялась. Поправив прядь волос и уложив ее так, как мне это было нужно, я отправилась вниз, поражать гостей. Я надеялась на приступ легкого столбняка, и нужно сказать, почти никто не обманул моих ожиданий.

Открыв дверь, я чинно вошла в гостиную и присела. Ни дать, ни взять, благонравная, благовоспитанная и скромная благородная девица. Потом подняла голову и окинула присутствующих взглядом.

Батюшка застыл с раскрытым ртом. Глаза у него были выпучены и в них застыло выражение ужаса. Альфред, мой кузен, шагнул, было, ко мне, чтобы поприветствовать, но на середине пути его шаги замедлились, а потом и вовсе остановились. Я знала, что производит на них такое впечатление.

Представьте, что вы находитесь в гостях и заняты светской беседой, ожидая прихода дочери хозяина, по слухам, очень красивой девушки. И вдруг раскрывается дверь и в комнату входит создание, менее всего походящее на дочь благородных господ, а тем более, красивую дочь. На девице старое, чиненное-перечиненное платье, никакие заплаты не могут скрыть потертости и выгоревшего цвета. Это платье когда-то принадлежало Эмили, но потом она перестала его носить по причине старости, но до сих пор так и не выкинула. Эмили вообще не любит выбрасывать вещи, считая, что они когда-нибудь могут ей пригодиться. Вот, и пригодились.

Но продолжу. Волосы девицы заплетены в неряшливую косу, из которой выбиваются целые пряди, причем, волосы эти не первой свежести. Я долго мучилась, пытаясь придумать, как достичь этого эффекта, но потом меня озарило. Я намазала их маслом.

Лицо небесной феи тоже не блещет чистотой. На лбу, к примеру, заметны следы сажи, а нос подозрительно испачкан чем-то темным.

— Вы звали меня, батюшка? — осведомляется девица и не эстетично шмыгает носом.

Прелесть, правда? Именно о такой жене всю жизнь мечтает любой мужчина.

— Боже мой, Боже мой, — лихорадочно прошептал батюшка, вскидывая руки к голове, — Изабелла…

В мое имя он вложил столько патетики, смешанной с ужасом, что я едва не расхохоталась.

Альфред пришел в себя первым и сделал героическое усилие над собой. Он все-таки подошел ко мне.

— Здравствуй, сестричка, — сказал он, наклоняясь к моей щеке, имитируя поцелуй.

На самом же деле тихо прошептал:

— Твои фокусы переходят все границы, Изабелла. Пожалей хотя бы дядю, если до меня тебе нет никакого дела.

— Здравствуй, Альфред, — громко сказала я, — давно не виделись.

Вот, кто страдал от моих выходок по полной программе. У меня был единственный кузен и я третировала его, как умела. Колотила я его столько раз, что сама не могла вспомнить, сколько именно. А что касается всего остального, то он испытал все. Лишь три последних года мы смогли подружиться и теперь он вспоминает мои выходки со смехом.

— О да, — отозвался он, отходя.

Тут батюшка окончательно очнулся и торопливо подошел ко мне, взяв за руку.

— Изабелла, — прошептал он едва слышно, — ты задумала свести меня в могилу? Что ты вытворяешь? Ты с ума сошла? Зачем, Господи, зачем? Я ведь просил тебя.

Больше он ничего не добавил, видимо, его красноречие иссякло. Понурив плечи, но решив все-таки соблюдать приличия, он повернулся к гостю и произнес голосом, в котором было настоящее отчаянье:

— Изабелла, позволь представить тебе его светлость герцога де Каронака.

— Ага, — кивнула я, так, чтоб меня все услышали, особенно, гость, и добавила чуть тише, — богатенький женишок пожаловал.

Что ж, настало время описать этого достойного мужчину. Он действительно был красив, в этом отец не солгал. Как я ни старалась, не могла отыскать неприятных мне черт. Черноволос, высок и строен, с жгуче-черными глазами и тонкими чертами лица. И еще, у этого невозможного франта были тонкие подкрученные усики. Господи помилуй! За кого это он себя принимает? Да и все остальное было до невозможности ухожено. Вот, кто заткнет за пояс парижских модниц. Должно быть, его одежда была сшита по последнему писку моды. Я не была в этом уверена, так как плохо разбиралась в моде. Куда уж мне пытаться соревноваться с этим образцом для подражания!

Что же касается остальных его достоинств, которые расписал мне батюшка во всей красе, то я не могла о них судить, так как мне их еще не продемонстрировали. Ничего, все еще впереди.

Я присела снова и выдала следующее:

— Это… очень приятно.

В детстве меня учили, как следует говорить и как говорить ни в коем случае не следует. Сегодня мне это пригодилось. Я говорила именно так, как не следует говорить ни при каких обстоятельствах. Спасибо учителям. Есть от них все-таки польза.

Итак, я сделала почти все, чтобы навсегда удалить из головы герцога мысль, что на мне непременно нужно жениться. Но что бы вы думали? Этот противный тип сделал вид, что моя одежда, лицо, волосы и речь достойны всяческих похвал, а не порицания и ужаса. И могу поклясться, кажется, он сдерживал улыбку. Нет, более отвратительного человека я еще не видела.

— Мадемуазель, — сказал он тягучим и вкрадчивым голосом, что вызывало в памяти по ассоциации ленивого ухоженного кота, — счастлив вас видеть. Мы с вами уже встречались, когда вы были совсем ребенком. Вы не помните меня?