Екатерина Бэйн - У кошки девять жизней [СИ]

— Это имеет большое значение. И еще мне интересно, кто вас ненавидит до такой степени.

Меня хотели отравить? Меня? Отравить? Какая чушь! Кому это понадобилось меня травить? Кто я такая, наконец, чтобы избавляться от меня столь кардинальным способом?

— Ерунда, — отозвалась я, — никому и в голову не придет это делать.

— Кому-то пришло.

— И кому?

— Вы у меня спрашиваете? Вам лучше знать своих врагов.

— У меня нет ни одного врага. Что я, по-вашему, наследница престола?

— Вы думаете, травят только особ королевской крови? — скептически хмыкнул герцог.

— Еще богатых наследников. Но я не богатая наследница. Можно только посочувствовать тому, кто захочет унаследовать то, что после меня останется.

— Кажется, вы меня не слышите, — задумчиво проговорил он, — вас хотели отравить. Понятно? Это вам понятно?

Мне это было понятно. Непонятно было другое. Зачем? Зачем, во имя всего святого? Кому я нужна до такой степени? Насколько я знаю, никому еще не успела навредить так сильно, чтоб у человека возникло желание меня убить. Неожиданно, интересная мысль пришла мне в голову и я решила ее озвучить.

— Вы думаете, что неизвестный проник в дом, пробрался на кухню, отравил пирожные, зная, что они предназначаются именно мне? Вам не кажется это странным?

— Нет, не кажется, — отрезал герцог, — если предположить, что в доме кто-то подкуплен для этой цели.

— Кто? — поинтересовалась я.

— А вот это мне и предстоит узнать, — мрачно заметил он.

— Будете допрашивать всех подряд? — я скептически хмыкнула.

Можно подумать, этот человек признается в содеянном, как только увидит его грозную физиономию.

— Кстати, — продолжала я развивать свою мысль, — вполне могло случиться так, что отравить хотели не меня, а кого-то другого. Ведь пирожные ели трое.

— Да, но только с вами в последнее время случаются… разные неприятности.

Я возвела глаза к потолку. Ну вот, начинается!

— Вы подозреваете, что все эти случайности неслучайны?

— Перестаньте задавать глупые вопросы! — разозлился герцог в который уже раз, — вы и сами должны понимать это. В вас кто-то стрелял, раз, потом вы упали с лошади, это два, потом картина…

— Помилуйте! — взмолилась я, — картину-то оставьте в покое. Она свалилась сама.

— В моем доме картины никогда не падали.

— Значит, упадут, если их повесили на столь тонкие шнуры.

— Хорошо, — он скрипнул зубами, — ну, а лестница?

— Что лестница? — в том же духе спросила я.

— Кто-то столкнул вас с нее.

— Кто же, например? Там никого не было.

— Вы уверены? А раньше утверждали, что это сделал ваш пес. Значит, там его не было?

— Я его не видела, — я пожала плечами, — просто подумала, что…

— Ясно, — утверждающе кивнул он, — а кто первым нашел вас?

Я напрягла память. Кто нашел меня? Да никто, я сама встала. Потом ко мне подбежал Кадо, виновато виляя хвостом и скуля. Да, там была Луиза. Она еще спросила, жива ли я. Странный вопрос, если подумать, но в этом доме мне его задавали постоянно.

— Там была Луиза, — ответила я, — точно. Она убежала, потому что Кадо зарычал на нее.

— Луиза? — повторил герцог со странным выражением лица.

— Да, Луиза, — я состроила из себя полнейшую невинность.

— Понятно, — он поднялся на ноги, — тогда, вот что. Возвращайтесь в свою комнату и сидите там. Одна никуда не ходите. И не ешьте и не пейте ничего, не согласовав это со мной.

Я хотела спросить, как это он себе представляет. Я что, буду бегать к нему с каждым яблоком и спрашивать, можно это есть или нет? Глупость какая-то. Но спорить не стала, бесполезно. Только задержусь здесь еще часа на два.

— Ладно, — покладисто кивнула я, — не беспокойтесь. Дверь запру и подопру поленом.

Вышла в коридор, успев услышать, как он прошипел мне в спину:

— Очень смешно.

С этого момента все и началось. Всех слуг по очереди вызывали и допрашивали с пристрастием. Они все как один терялись, бледнели, краснели и тряслись, словно поголовно все были подкуплены. Неудивительно, если вспомнить ангельский нрав хозяина дома. Тут любой, даже самый невинный человек начнет думать, что свершил нечто противозаконное. Да и потом, у каждого есть мелкие грешки. Кто-то булочку в кухне стащил, кто тайком на свидания бегает, да мало ли, что еще.

Правда, никто не признался в содеянном, что тоже неудивительно. Лично я бы ни за что не призналась, особенно, когда против тебя ничего нет, кроме смутных подозрений.

Была допрошена даже Эмили, моя бессменная служанка. Это так подействовало на нее, что три последующих дня все валилось у нее из рук, она вздрагивали и оглядывалась. Видимо, беседа с герцогом произвела на нее неизгладимое впечатление.

— Госпожа, неужели, вы считаете, что я хочу вас отравить?

— Конечно, нет, — отозвалась я более легкомысленно, чем хотела бы, — не могу представить тебя крадущейся со склянкой яда в руке. Ты бы его непременно выронила, а лицо при этом было бы такое, что и допрашивать не надо.

— Я никогда не стала бы этого делать, хоть озолоти меня, — твердо проговорила она, — но ваш муж считает, что это сделала я.

— Ха-ха-ха! Не обращай внимания. У него постоянно такое лицо.

— Но он сказал, что выведет меня на чистую воду, — не унималась Эмили.

— Не беспокойся, никто всерьез в это не верит. Это такой метод допроса. Запугать допрашиваемого до потери пульса.

Боюсь, я не восприняла это всерьез. Угроза моей жизни не произвела на меня впечатления. Но все-таки, я очень хотела посмотреть в лицо тому негодяю, кто отравил Кадо. Не знаю, что я с ним сделала бы. Но уж не стала бы задавать дурацкие вопросы. Поистине, тому типу не позавидуешь. Лучше ему не попадаться мне в руки. Когда на меня накатывает ярость, я перестаю себя контролировать.

Тем временем, обстановка в доме изменилась настолько, что скучной нашу жизнь назвать было нельзя. Во-первых, за мной постоянно наблюдали, и не только герцог, Эвелина и Этьен, но и все имеющиеся в доме слуги. Последние пялились на меня из всех углов, провожая сочувственно-заинтересованными взглядами. Это меня раздражало до безумия. Так и хотелось схватить кого-нибудь за шиворот и осведомиться, что за диковинные узоры он на мне обнаружил.

Доходило до смешного. Не успевала я поднести ко рту яблоко, уже проверенное и одобренное, как кто-нибудь, к примеру, Эвелина с криком: «Ты отравишься!» вырывала его из моих рук. Ну, как после такого сохранить благодушное расположение духа?

Если я отправлялась побродить по парку, ко мне приставляли непременно Этьена, вооруженного, вот смех-то, пистолетом! Пару таких прогулок я вытерпела, но в третий раз не вытерпела и сказала:

— Ты хоть ворону подстрелил бы, что ли. А то, даже обидно. Носишь его зря.