Лара Темпл - Внезапная помолвка

Он шел через парк, ощущая спиной ее взгляд с такой же остротой, как на войне ощущал направленные на него дула винтовок французских снайперов в Пиренеях. Он ощущал опасность.

Но кто рискует больше – он или наивная мисс Тревелиан? То, как легко и непринужденно Софи воспринимала его общество, только усугубляло ситуацию. Он должен дать ей понять, что ее дружелюбная открытость может быть превратно истолкована мужчинами. Хотя в определенном смысле это была бы ложь. Та прямота и искренность, с которой она обращалась с ним, не имели ничего общего с заигрыванием. Макс знал, как вести себя с кокетками. Но он понятия не имел, что делать с Софи.

Переходя улицу, он ускорил шаг. Даже в ее имени таилась насмешка: в том, как ему нравилось произносить его про себя. Единственным разумным объяснением своей реакции он мог считать то, что его решение жениться и положить конец своему комфортному существованию перевернуло все его сознание. Очевидно, какая-то часть его существа отчаянно сопротивлялась судьбоносному шагу, который он намеревался совершить. Неуместная вспышка желания ясно показывала, что это просто реакция…

Если он, пусть на мгновение, решился отбросить все свои тщательно продуманные критерии идеальной жены, поддавшись желанию, которое иссякло бы всего за несколько дней, значит, перспектива отказаться от свободы помутила его разум больше, чем он думал. Даже если бы Софи увлеклась им – а она не выказывала никаких признаков этого, – она не удовлетворяла ни одному из требований, предъявляемых им к своей будущей жене. Сгоряча он совершил бы ту же ошибку, что и с Сереной. Ошибку, за которую расплачивался до сих пор.

Это жалкое повторение юношеского чувственного возбуждения, вызванного одним лишь присутствием женщины, наверняка исчезло бы раньше, чем он привел бы ее к алтарю. И что тогда? Он оказался бы связанным с женщиной, которую не понимал и не мог контролировать, которая относилась к нему как к своим многочисленным кузенам. Судя по тому, что он знал, дома у нее даже мог быть ухажер. Какой-нибудь румяный сын сквайра…

Войдя в дом, Макс направился прямиком в кабинет. Мысль о ее возможном ухажере вызвала вспышку жгучей ревности. Боже, до чего он докатился! Утратил всякое чувство меры. Через несколько дней эта женщина отправится назад, в свое девонширское захолустье, и он поймет, что это всего лишь мгновенное помрачение сознания. Значит, сейчас ему нужно просто не попадаться у нее на пути.

Софи наклонила мольберт, чтобы поймать свет, посмотреть, чего ей удалось добиться, и приготовиться к приходу Хетти, но еще не успела достать краски. Она очень удивилась, когда Ламбет сообщил ей об очередном визите барона Уивенхо, который, по словам дворецкого, принес ее тетушке обещанную накануне вечером книгу. Софи не помнила, чтобы он давал такое обещание, и надеялась, что на этот раз они обойдутся без нее. Она не призналась в этом Максу… – герцогу Харкоту, мысленно поправила она себя, – но вчера во время визита барона Уивенхо она чувствовала себя неловко. И дело не только в его насмешках, но в пристальных оценивающих взглядах его красивых глаз, которые он то и дело бросал на нее. А главное в том, что он рассказывал про Макса.

От Хетти она уже знала, что Макс собирался жениться. Но ей было больно сидеть и слушать, как они перебирали список предоставленных его выбору безупречных представительниц лучших лондонских семей, далеких от нее, как мел от сыра. Нет, ее это не удивляло. Его титул, богатство и красивая внешность позволяли Максу купить самую лучшую партию. Такой же низкий спектакль, хотя и в более скромном масштабе, неоднократно разыгрывался и в Эштон-Коув. До сих пор, глядя на эту игру, Софи только смеялась и пожимала плечами, но в данном случае чувство юмора ей изменило. Мысль о том, что Макс такой же, как все, почему-то очень разочаровывала ее, хотя это выглядело нелепо, поскольку иначе и быть не могло. Почему он должен быть другим? Только потому, что пожалел глупую провинциальную девушку и сопроводил ее на выставку? Но это означало лишь то, что он – как и его сестра – порядочный человек. И больше ничего.

Кроме того, по словам Хетти, Макс всегда руководствовался чувством долга. Если ей вдруг почудилось, что под этой холодной сдержанностью она уловила что-то еще, то это только благодаря своему слишком буйному воображению. Просто ей этого хотелось. Уж слишком хорошо и спокойно она чувствовала себя рядом с ним. Она видела, что он принимал ее такой, как она есть. Софи не привыкла к мужчинам, которые реагировали на нее со смешанным чувством изумления и любопытства, и невольно увидела в этом слишком много. Хотя, возможно, это потому, что он вырос в доме, где преобладали женщины, и научился воспринимать их спокойно, не теряя своей холодной, сдержанной отстраненности.

Но что уж точно не шло ей на пользу, так это его невероятная мужественность. Софи почти ненавидела себя за то, как реагировало ее тело, когда он оказывался рядом. Или даже не рядом. Достаточно было одной мысли, одного воспоминания о том нечаянном прикосновении его руки. Нет, определенно все это выглядело жалко. Как и предупреждала Хетти, она становилась сентиментальной, как семнадцатилетняя девочка, влюбленная в героя из книжки.

Софи сжалась от отвращения, вспомнив свои слова по поводу его шрама. Причина его стремительного бегства была очевидной до боли. Если у нее сохранилась хоть капля здравого смысла, она должна держаться от него как можно дальше. Ей и без того будет непросто вернуться в Эштон-Коув после того, что она увидела и сделала за эти несколько дней. Теперь мысль о возвращении домой казалась почти нестерпимой. Софи отвернулась от света и закрыла глаза. Но тут же открыла их на звук распахнувшейся двери и увидела, как в гостиную вошел барон Уивенхо. Дверь за ним закрылась.

– Я сказал вашей тете, что ухожу, но очень рад, что нашел вас. На самом деле я надеялся, что смогу перемолвиться с вами словечком, – бесцеремонно заявил он.

Софи покачала головой.

– Со мной? – спросила она, но его внимание уже переключилось на мольберт.

– Недурно, – рассеянно произнес Уивенхо, рассмотрев набросок Хетти, прежде чем повернуться к портрету Мармадюка. Его холодные глаза заблестели злорадным весельем. – Это просто ужасно. Не ваше исполнение – оно весьма выразительно, – а сам объект. Как же я рад, что достиг ступени, когда могу сам выбирать себе модели. Когда добьетесь своего, вы тоже сможете писать то, что хотите.

– Когда добьюсь своего? – удивленно выпалила Софи.

Он повернулся к ней, и один уголок его рта приподнялся вверх в подобии улыбки.

– Конечно. Разве все дело не в этом? – Он показал на портрет Мармадюка. – Судя по всему, вы нашли верный путь к усохшему сердцу своей тетушки, хотя оно всего лишь мизерная часть ее существа. По правде сказать, я не понимаю, как можно дойти до такого и остаться в живых. Неудивительно, что она никуда не выходит. Я вообще сомневаюсь, что она пройдет в двери. Хотя в этом есть свои плюсы, верно? Я непременно воспользуюсь ее приглашением бывать здесь и подружусь с ней. Вместе мы сможем прекрасно поладить с ней, верно?