Лара Темпл - Внезапная помолвка

Увлеченная своим занятием, Софи прикусила губу, и, неизвестно по какой причине, это едва заметное неосознанное движение вывело Макса из состояния томительной, ленивой мечтательности. Желание нарастало с каждой секундой, угрожая вырваться из-под контроля. Ему захотелось взять у нее из рук рисунок, положить ее на траву, раздеть, покрыть поцелуями ее обнаженное тело и…

Макс поднял одно колено и, прижавшись затылком к стволу, окинул взглядом парк. Потом стянул перчатки, как будто это могло облегчить жар, сжигавший его изнутри, но легкий прохладный ветерок только еще сильнее разжег желание подойти к Софи и сжать ее в объятиях. Макс мысленно улыбнулся банальности этой сцены. Он считал, что тридцатилетие несет с собой мудрость и рассудительность. Но сейчас он сидел здесь на грани того, чтобы выставить себя последним глупцом, потому что изнемогал от желания переспать со своей будущей женой. Макс сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Наконец он услышал, что Софи пошевелилась, и посмотрел на нее. Она закрыла альбом, взглянула на него и улыбнулась.

– Спасибо за ваше терпение.

– Неверное слово, – отозвался он с гораздо большим напором, чем ему хотелось, и ее улыбка исчезла.

– Извините, если я заставила вас…

– Нет, я не то хотел сказать. Забудьте.

Макс встал и подал ей руку, чтобы помочь подняться. Она не виновата, что его самообладание оказалось таким шатким. Софи подала ему руку, но веселая, непринужденная открытость предыдущих часов улетучилась, а ее щеки порозовели вовсе не от удовольствия. Софи повернула к дорожке и попыталась высвободить руку, но Макс сжал ее сильнее. Он чудесно провел время и не хотел, чтобы впечатление оказалось испорчено из-за его глупости. Поэтому отчаянно искал способ загладить свою оплошность.

– Эта прогулка доставила мне массу удовольствия, – сказал он, понимая, что голос звучит сухо и формально. Его пальцы, сжимавшие запястье Софи, чувствовали, как быстро и сильно бьется ее пульс. Хотя, возможно, это был его собственный пульс, Макс не знал. Но он вдруг ощутил, как огонь желания с шокирующей быстротой вспыхнул вновь. – Посмотрите на меня! – Теперь в его голосе слышались нотки отчаяния, и она подняла на него недоверчивый взгляд, окончательно сломивший его твердость. Макс не мог видеть это недоверие. Ему нужна была улыбка, которую он сам стер с лица Софи. – Если я и чувствовал нетерпение, то только из-за самого себя, поскольку здесь не время и не место для того, о чем я думал.

Ее пульс участился еще больше, румянец стал ярче, и в глазах, словно отражение солнца в воде, появилась веселая улыбка. Облегчение нахлынуло почти с такой же силой, как желание минуту назад, а вместе с ним шевельнулось раздражение. Невозможно, чтобы он так зависел от ее настроения. Но едва слышный хрипловатый звук ее голоса заставил Макса забыть обо всем.

– Возможно, если вы скажете, о чем вы думали, я смогу предложить более подходящее время и место.

– Я лучше покажу, – ответил Макс, касаясь пальцем ее нежной полной нижней губы, отчего губы Софи раскрылись. – Никогда не думал, что наблюдение за тем, как кто-то рисует, может действовать так… вдохновляюще.

– Звучит не очень вдохновляюще, – почти не дыша, ответила она, когда его рука, скользнув к ней на затылок, потянула ее к нему.

– И все же это так. Я думал вот о чем… – Он сжал губами ее нижнюю губу и провел языком по той прелестной линии, на которую так долго смотрел.

Макс вдруг пожалел, что не обладает каким-нибудь артистическим даром, способным выразить хотя бы малую толику тех чувств, которые будила в нем Софи. Но он знал только один способ – показать это своим телом. И хотя это его пугало, ему нравилось, как она отвечала на его прикосновения и поцелуи – порывисто, нетерпеливо, требовательно. Максу уже стало казаться, что нет ничего более естественного, чем заниматься любовью прямо здесь, в центре парка. Его пальцы сжали юбки Софи, намереваясь поднять их вверх, когда она внезапно уперлась ладонями ему в грудь и резко отпрянула. В следующий миг со стороны дорожки донесся громкий лай, и Макс чертыхнулся себе под нос. Проклятый мопс! Софи вздрогнула, а потом рассмеялась.

– Мармадюк проснулся! Ах ты, мой бедный охранник!

Макс выпрямился. Пожалуй, это даже к лучшему.

– Нам пора возвращаться.

– Да. Спасибо, Макс. Я тоже прекрасно провела время.

Ее слова звучали вежливо и формально, но улыбка еще хранила прежнее тепло. Макс не смог удержаться, чтобы напоследок еще раз не прикоснуться рукой к ее щеке, и почувствовал, как она прильнула к его ладони. Он замер. Это едва заметное проявление доверия и нежности поразило его так, словно он увидел бриллиант, сверкнувший в куче угля. Максу захотелось поддаться чувству, и в то же время он ощутил сильное желание сопротивляться, не допустить, чтобы его все дальше и дальше затягивало на ее территорию. Вся сцена вдруг показалась ему сентиментальной, как третьесортная поэзия. Как сельскую идиллию, где все цветет и пахнет, это стоило испытать, но только для того, чтобы в конце дня вернуться к себе домой. Настоящая жизнь – это тяжелая работа и сопряженные с ней конфликты, а этот день – приятное исключение из правил. Макс опустил руку и сделал шаг назад.

Софи еще улыбалась, но тепло в ее глазах исчезло, как круги на успокоившейся воде. Он понял, что она прочитала его мысли, но не знал, сердиться ли на то, что она сделала это так легко, или быть благодарным, что она учится уважать его настроение. Пожалуй, следовало остановиться на втором.

– Идемте. Надо показать Мармадюку, что я не собираюсь выполнять свою угрозу и бросать его в парке.

Мармадюк с подозрением обнюхал протянутую к нему грязную руку. Потом высунул розовый язык и попробовал липкое пятно, отчего мальчик радостно взвизгнул, но сразу же отдернул ладонь.

– Видишь? Ты ему понравился, – сказала Софи, и мальчик улыбнулся.

– Пожалуйста, можно я еще раз его поглажу?

– Конечно, сделай, как в тот раз, и все будет хорошо.

Мальчик погладил Мармадюка, и тот, закрыв глаза, засопел от удовольствия.

– Мастер Питер!

Софи подняла глаза и увидела, что к ним торопливо приближается худощавый мужчина в темном костюме.

– Мой учитель. – Мальчик поморщился. – Я должен идти. Можно я поглажу его в другой день?

– Мармадюк будет в восторге! Верно, дорогой? Вот видишь, он улыбается.

Улыбка мальчика стала шире, он вскочил и побежал через парк к своему учителю, а Софи, еще раз почесав мопса за ухом, подняла его и направилась к выходу. Мальчику было около десяти, как ее младшему брату. Она резко остановилась, когда у нее вдруг мелькнула мысль, что, если бы Серена не умерла, ее ребенку сейчас было бы столько же и Макс считался бы его отцом. Они жили бы здесь, на этой площади…