Лара Темпл - Внезапная помолвка

Если бы это не имело отношения к Максу, она могла бы пожалеть женщину, не способную ценить то, что имела, настолько, что в конце концов погубила себя и тяжело ранила тех, кто ее любил. Но она никак не могла понять женщину, которая предпочла Максу Уивенхо, даже учитывая ее молодость и глупость. В то же время она не представляла, чтобы Макс мог говорить о ком-то с такой одержимостью, как Уивенхо говорил о Серене. Должно быть, Серене нравилось его обожание. Софи ощутила весьма немилосердный приступ презрения к людям, падким на подобный драматизм.

– Чем вы недовольны? Мармадюк плохо себя вел?

Софи подняла взгляд, и очень вовремя, потому что иначе налетела бы на Макса, стоявшего на нижней ступеньке крыльца Хантли-Хаус. Она не ожидала увидеть его до вечера, но вдруг почувствовала себя очень счастливой. И ей стало немного стыдно за свои недобрые мысли о Серене.

– Что-то не так? – спросил он, и между его бровей появилась суровая складка.

Софи покачала головой:

– Все в порядке. Мармадюк вел себя прекрасно. Просто я думала…

– А-а-а, я понял, в чем дело. Идемте, вам надо отдохнуть.

Не дожидаясь ее ответа, он стукнул дверным молотком, и дверь открылась.

– Забавно, – пробормотала она, опустив Мармадюка на пол в холле.

Макс улыбнулся ей и, взяв под руку, отвел в гостиную.

Как только они оказались внутри, он закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Его глаза смотрели с такой несвойственной теплотой, что Софи почувствовала ответную волну тепла, поднимавшуюся по шее к щекам. В легком изгибе его губ читалось не желание, а намек на чувство. Она шагнула к нему, но тут же остановилась и, сказав себе, что это слишком рано и глупо, села на диван.

– Не хотите ли присоединиться ко мне? – любезно спросила она, но слова прозвучали несколько отстраненно.

Судя по всему, Макс воспринял их так же, потому что он ничего не ответил, а его улыбка стала шире, отчего Софи покраснела еще сильнее. Определенно, с этой привычкой краснеть надо что-то делать.

Макс опустился на диван.

– Знаете, это несправедливо, – сказал он. – Ваш румянец сильнее моей решимости.

Софи смутилась.

– Я ненавижу краснеть.

– По-моему, это очаровательно.

– Это создает впечатление, что я не способна владеть собой или, хуже того, что я – притворщица.

– Нет, вы не такая. Я еще не до конца изучил, какая вы.

– А вот это уже подозрительно.

– Думаю, это комплимент. Скромный, но искренний.

– Тогда я так и буду считать. И не стану торопить события.

– Умная девушка. А теперь скажите мне, что вас расстроило на обратном пути из парка?

– Я думала о Серене, – торопливо пробормотала Софи. – Но прежде, чем вы надуетесь, вспомните, что вы сами меня спросили. То, что я буду о ней думать, вполне естественно, более того, это неизбежно. Если вы не пожелаете говорить о ней, я пойму. Но тогда нам следует договориться, какой степени откровенности вы ждете от меня.

Радость исчезла с лица Макса с поразительной скоростью.

– Вы предлагаете, чтобы я попросил вас лгать мне?

– Нет. Я говорю, что, если вы хотите, чтобы я не переходила некоторых границ, установленных вами, вы должны согласиться уважать те, что установлю я. Лгать… для меня это недопустимо. Так же, как не думать о прошлом. Я готова уважать ваши желания, но лгать не стану.

На мгновение Софи показалось, что Макс сейчас встанет и уйдет. Но он остался.

– И что вы думали? – мрачно спросил он, и его руки сжались в кулаки.

– Вы хотите об этом поговорить?

– Я предпочел бы никогда не вспоминать об этом. Но раз вы об этом думаете, полагаю, разговор неизбежен. Так что да, я хочу знать, о чем вы думали.

Как говорила ее мать, лучше выплеснуть все наружу, чем держать в себе. Оставалось надеяться, что хотя бы в этом она не ошибалась. Софи ринулась вперед.

– Хорошо. Вы сказали, что она убила себя, но Уивенхо говорил, что она приняла какое-то снадобье, чтобы избавиться от ребенка. Поэтому я подумала, что это мог быть несчастный случай. Если судить по тому, как ее описывают, Серена была не из тех, кто кончает жизнь самоубийством.

Все. Она это сказала, и Макс не лопнул от ярости.

– Уивенхо говорил? Когда? – Голос Макса звучал ровно, и, хотя сердце Софи стучало, как безумное, ей удалось ответить спокойно.

– У Ривза. Я вспомнила об этом сегодня, потому что в парке встретила мальчика лет десяти и подумала… Ладно, это не важно. Это все.

Макс уставился на выцветшие лилии на ковре. Как бы ему хотелось, чтобы прошлое стерлось и побледнело в его памяти, как этот рисунок. Но оно по-прежнему сохраняло способность отравлять ему жизнь. Он знал, что надо закончить этот разговор, пока он достаточно хорошо владеет собой. Но он этого не сделал.

– Я сказал, что она убила себя, но я не думаю, что это было самоубийство. Полагаю, она надеялась выдать ребенка за моего, но из-за смерти моего дяди свадьбу пришлось отложить. А когда ей не удалось меня соблазнить, чтобы прикрыть свою… ошибку, она стала искать другой способ решения проблемы. Думаю, она не сознавала опасность этих снадобий. Как и вообще чего-либо. Серена считала, что в жизни все будет так, как она хочет.

– И она знала, где взять это снадобье?

Макс взглянул на нее:

– А вы знаете?

– Нет. Но Уив… – Софи замолчала, не решаясь продолжать. – Уивенхо говорил, что мужчины знают. Я бы подумала, что это он дал ей снадобье, но, судя по всему, это был не он.

– Отчего вы так решили?

Софи нахмурилась, но продолжила:

– Похоже, что он очень любил Серену и до сих пор оплакивает ее.

– В отличие от меня.

Он сам сказал это. Софи промолчала.

– Неужели вы ничего не скажете, моя дорогая? Боюсь, вы вообразили, что мы с Уивенхо два ухажера, околдованные чарами сирены по имени Серена. Хотите правды? Ладно. К тому времени, когда она умерла, вся моя юношеская влюбленность была растоптана ее изящным каблучком и меня мутило от одного ее вида. Когда я увидел ее бездыханное тело в постели, где она развлекалась с любовником, я испытал огромное облегчение. Произошло чудо, избавившее меня от необходимости провести с ней всю оставшуюся жизнь. Не самая достойная мысль для двадцатилетнего юнца, стоявшего у постели красивой молодой женщины, когда ее отец корчился на полу, завывая так, что сбежались все слуги. И мне не нужно, чтобы вы с вашим добрым сердцем сказали, что я отвратителен. Я настолько отвратителен, что чувствую облегчение даже сегодня, даже зная, что этот глупец Уивенхо любил ее. Я уехал на войну, чтобы убежать от сознания того, что я даже не жалею о цене своей свободы. Каждый раз, когда я вижу Уивенхо, я вспоминаю, кто я такой. Я не любил Серену, не оплакивал ее и с радостью забыл бы и о ней, и о том, каким стал благодаря ей. Так что простите, если я предпочитаю избегать этой темы. Я достаточно откровенен, Софи?