Елена Арсеньева - Свои, родные, наши!

– Тася, ты ошибаешься, – строптиво заявил Михаил Иванович, – уже четвертый час, а мы есть хотим!

– Потерпите, – велела она, бесцельно перекладывая вилки и ножи.

– Кого-то в гости ждем, – наконец догадался Родион.

В эту минуту Таисия Александровна уронила вилку.

– Ага! – засмеялся Родион. – Точно дама придет.

– Кого ждем? – нетерпеливо спросил Михаил Иванович.

– Потерпите, скоро все узнаете! – Таисия Александровна с непреклонным видом ушла на кухню.

– Ну что? – вздохнул Михаил Иванович. – Тогда еще в шахматишки?

В эту самую минуту к воротам Дома с лилиями подъехало такси с шашечками, и из него вышли Лиля и Аришка.

Лиля с трудом сдерживала слезы, а Аришка смотрела на дом с сомнением:

– Старый он какой-то… У Коти на Аляске и то больше.

– Только вот про Котю ни слова, – предупредила Лиля. – Не теперь, ладно?

Таксист поставил вещи на крыльцо.

В окне дрогнула занавеска: Таисия Александровна увидела, что прибыли те, кого она ждала.

Только она знала о возвращении Лили и Аришки – и как же взволновалась сейчас: какое впечатление произведет тот сюрприз, который она так тщательно готовила?!

– Родя, Миша! К столу! – позвала Таисия Александровна, нервно стискивая руки. – Садитесь, я сейчас.

Она вышла на крыльцо.

– Давай-ка пока махнем по пятьдесят! – заговорщицки шепнул Говоров, наполняя рюмки.

Родион торопливо положил на тарелки салат – оба изрядно проголодались! – и в эту минуту в столовую вошли Лиля и Аришка.

– Ну, здравствуйте, – неловко проговорила Лиля.

Оба мужчины привстали – и тут же вновь рухнули на свои стулья.

– Аришенька, – сказала Лиля, обнимая дочь за плечи, – ты помнишь? Это твой дедушка. Говоров Михаил Иванович. Дедушка Миша.

Аришка слабо улыбнулась.

Михаил Иванович застегнул верхнюю пуговку рубашки и подумал, что Тася была права – зря он забыл про галстук!

Родион сидел, прижимая к себе салатницу, и смотрел на гостий, как на призраков.

– А это, – неловко начала Лиля, – это…

Она запнулась, явно не зная, как представить Родиона, но Аришка перебила ее:

– Я помню! Это мой папочка!

И кинулась в объятия Родиона, который едва успел брякнуть салатницу на стол.

– Аришка! Дочка! Девочка моя любимая! – бормотал он, прижавшись щекой к ее голове. – Радость моя!

– Здравствуй, папа, – тихо сказала Лиля, глядя на отца.

Говоров кивнул:

– Ага…

Внезапно вскочил и, тяжело опираясь на палку, побрел вверх по лестнице.

– Ты куда? Папа… – беспомощно воскликнула Лиля, но он не обернулся.

Таисия Александровна покачала головой и шепнула дочери:

– Дай ему время.

Но он не появился даже через час. Лиля не выдержала и пошла наверх. Почему-то она даже не заглянула в его спальню, а сразу поднялась в мансарду. Она еще помнила странную власть этой комнаты, куда все обитатели этого дома убегали, когда случалось что-то, надрывающее им душу…

Она не ошиблась. Михаил Иванович сгорбившись сидел под окном.

Он резко вздрогнул, когда открылась дверь и вошла Лиля. И она поняла: ждал! И пожалела, что не решилась прийти раньше.

– А ведь ты только кивнул мне, – с горечью шепнула она. – Скажи хоть слово! С мамой я говорила по телефону, а твой голос не слышала целую вечность!

– Я не знаю, что сказать… – прохрипел Михаил Иванович.

– Папа! – Лиля бросилась к нему, обняла, соскользнула на пол перед ним: – Папочка, прости меня! Я так виновата перед тобой, перед всеми вами! Прости!

Он сидел неподвижно, только поглаживал ее руку. Потом выдавил:

– Думал, уже не увижу тебя, Люлька.

– Мы не хотели волновать тебя по пустякам. Мы написали прошение, и я ждала разрешение целых два года! Пап, ну прости ты меня!

Михаил Иванович смотрел на ее склоненную голову и думал, что и ему есть за что просить прощения. За то предательское письмо… Да и за все, что наворотил в ее судьбе в прошлом!

Но Лиля простит, он это знал. Поэтому просто прошептал:

– Ты не бросай меня больше.

– Никогда, – всхлипнула она.

Михаилу Ивановичу тоже очень хотелось плакать, но он все же тряхнул остатками бодрости и провозгласил:

– А книжку твою я прочел!

И Лиля вздохнула с облегчением: все же отец ее простил!

Ночь каждый провел в своей комнате. Аришка вернулась в детскую вместе со всеми своими игрушками, привезенными из Англии, а Лиля – в свою бывшую девичью спаленку.

Утром ее, как всегда, разбудили солнечные лучи, которые все эти годы нахально пробирались между занавесками, словно ожидали возвращения хозяйки этой комнаты.

Открыла шторы, приотворила окно – и увидела внизу Родиона, который возился на клумбе.

На клумбе с лилиями!

То есть цветов там, конечно, еще не было, на дворе только конец апреля, однако Родион, кажется, что-то сажал.

Лиля надела первое попавшееся платье, набросила на плечи кружевную шальку и спустилась во двор.

Посмотрела через плечо Родиона на клумбу. Ну да, он сажает проросшие луковицы!

– Когда же ты успел их достать? – спросила изумленно. – Ночью?

– Было бы желание, – улыбнулся он. – Как спалось?

– Хорошо, спасибо.

Лиля села на бортик клумбы и принялась помогать Родиону. Вот удивительно… сколько лет прошло, а она все помнит до мелочей: какой глубины должна быть ямка, как приминать землю вокруг луковицы, сколько воды нужно…

Родион поглядывал исподлобья – осторожно, словно не веря тому, что они сидят рядом, что их руки соприкасаются… И Лиля сказала то, что давно собиралась сказать:

– Родя, я ведь повиниться перед тобой должна. Это из-за меня наша семья разрушилась, а ты карьеры лишился. Прости меня.

Родион опустил голову, и Лиля с болью увидела, что волосы у него почти все седые. И это из-за нее! Да что ж за нелепая у нее судьба – горе приносить тем, кто ее любит? Добро бы хоть сама счастье нашла, а то ведь – нет? А может быть, его и не стоит искать? Просто смириться с тем, что предлагает жизнь, успокоиться… Вдруг оно само придет, счастье?

– А я тебе, наоборот, благодарен, – неожиданно сказал Родион. – За то, что Аришке отцом остался. Ее я не упущу. Катька свою жизнь устроила. Нашла себе в Москве какого-то профессора, диссертацию пишет под его руководством… А вот Киру я себе простить не могу. Но будем надеяться, что все устроится.

– Да, – вздохнула Лиля. – Будем надеяться…

В тот же день она поехала в Заречный монастырь. Почему-то боялась, что Киру не позовут или что она не захочет выйти, но уже совсем скоро увидела через решетку ворот, как к ней приближается худая фигура в черном, с головой, замотанной платком, и отрешенным выражением бледного лица.

Бородатый сторож отомкнул висячий замок. Открылась калитка.

Лиля ворвалась в нее, бросилась к дочери, обняла: