Елена Арсеньева - Чужой муж

– Ой, Лилечка! – воскликнула мадам Семенова, прижав руку к груди. – Приезжайте к нам в Москву! Вадик поводит вас по театрам! Он у нас там завсегдатай!

Вадик воодушевленно кивнул.

– А поэтические вечера! – Семенова закатила глаза. – Боже мой! Боже мой!

Теперь настал черед Вадика прижимать руку к груди:

– Роскошные!

Родион поскорей сунул в рот помидорину, чтобы не прыснуть.

Однако тут же он чуть не подавился, потому что мадам Семенова устремила на него пристальный взор:

– Скажите, Родион, а как вы относитесь к творчеству Андрея Вознесенского? Вы вообще его читали?..

При этом она свела губки в куриную гузку, показывая, что все прекрасно понимает… ну где какому-то Родиону Камышеву читать, понимаете ли, Андрея Вознесенского?! Да он небось и слыхом этого имени не слыхал?

– Ну… – протянул Родион, не зная, что ответить на эту явную издевку, как вдруг Лиля спокойно ответила Семеновой:

– А я тоже не читала. Это что, преступление?

Маргарита поперхнулась от злости:

– Лиля, веди себя прилично! – И кинулась исправлять невыгодное впечатление: – Все она читала! Лиля очень начитанная девочка! Обожает театр, обожает!

Мадам Семенова благосклонно улыбнулась, и Маргарита перевела дух.

Так, добрые отношения восстановлены. Теперь надо поставить на место этого… Родиона, которого зачем-то притащила Лилька. Ну, понятно все с ее вкусами! Конечно, Маргарита скорее откусит себе язык, чем это скажет, но ведь думать не запретишь! Она море сил приложила к Лилькиному воспитанию, чтобы не стыдиться ее в обществе, однако порой из девчонки так и прет эта Таська, кухарка эта… Вот и тянет ее ко всякой деревенщине! Против законов наследственности не попрешь!

А Родион-то этот – набрался наглости, приперся! Куда?! В дом первого секретаря горкома партии! Вообще люди стыд потеряли!

Нет, надо его поставить на место. Лильке не удастся поссорить Маргариту и Семеновых! Этот… Родион должен понять, что ему тут ничего не светит!

Она повернулась к незваному гостю с легкой улыбкой:

– Простите, пожалуйста, как называется ваша деревня? Я просто с самого начала не услышала…

– Поселок, – уточнил Родион. – Поселок Ленино.

Голос его звучал спокойно, без намека на стеснительность.

Ничего, сейчас забеспокоишься! Сейчас застесняешься! Маргарита Говорова виртуозно умела ставить людей на то место, где они должны находиться – и не дергаться!

– Там у вас колхоз или совхоз? – вопросила она, подчеркнуто выделяя звук О: именно так произносила эти слова местная деревенщина.

– Мама, прекрати! – прошипела Лиля. Вид у нее был несчастный.

– А что? – сделала невинное лицо Маргарита. – Мне просто интересно, правда!

– Колхоз меня послал на обучение, – ответил Родион, и Маргарита с неудовольствием отметила, что он и теперь держится куда спокойней, чем Лиля. – Я будущий агроном. Должен же кто-то в этой стране заниматься сельским хозяйством!

Краем глаза Маргарита отметила, что в дверях стоит Говоров, – и замерла, гадая, слышал ли он ее откровенную издевку над этим парнем. Ну, слышал – не слышал, а при нем надо будет придержать язык.

А «колхозник» разошелся-то как!

– Разве это дело, что мы зерно закупаем за границей, когда своим скотину кормим, чтобы урожай не пропал?

Говоров прошел к столу, пожимая руки мужчинам. Лилю чмокнул, жену тоже, к ручке мадам Семеновой приложился… все как следует. Ладно, хоть мужа Маргарите удалось пообтесать!

– А это тот самый Родион! – оживленно сообщила Лиля. – Я тебе рассказывала.

– Да вы продолжайте, Родион, продолжайте! – радушно предложил Говоров. – Очень интересно рассказываете, может, и я у вас чему-нибудь научусь.

– Ну, это вряд ли, Михаил Иванович! – хмыкнул Семенов. – Молодой человек узко мыслит! Да! Простите, но узко, узко! – покровительственно взглянул он на Родиона, однако продолжал говорить о нем в третьем лице. – Понимаете, ему невдомек, что закупки за рубежом имеют свою экономическую целесообразность!

– Чушь! – рявкнул Родион.

Даже Лиля отпрянула, а Маргарита вообще чуть со стула не упала. О Семеновых и говорить не стоит! Но «колхозника» было уже не остановить:

– Я как будущий агроном знаю, что нельзя кормить зерном скот. Миллионы тонн хлеба уходят в навоз!

– Родион! – простонала скандализованная мадам Семенова. – Но мы же за столом!

– Тише, Никочка, – ласково сказал Семенов-старший, принимая терпеливо-оскорбленный вид.

Вадик поспешно ел, не поднимая глаз.

«Как ему неловко, бедному! – рассердилась Маргарита. – Неловко из-за колхозника!»

И… не поверила своему счастью: Родион вдруг поднялся:

– Спасибо за угощение. Я пойду.

– Как? – квакнул сквозь котлету Вадик.

– Пойду расширять рамки своего политического мировоззрения, – с недоброй ухмылкой пояснил Родион. – А по дороге закажу билеты в театр!

Руку он подал почему-то только Вадику:

– До свиданья!

– До свиданья… – Тот быстренько проглотил кусок.

На счастье, не подавился… хотя было от чего!

Родион остановился в дверях, надевая куртку, и продекламировал:

И вышел.

– А что это было сейчас?! – осведомилась мадам Семенова.

– Мама! – простонал Вадик. – Это же твой любимый поэт – Андрей Вознесенский!

– Да-а? – протянула она.

– Да! – буркнул сын.

– Вы снобы! – зло вскочила Лиля. – Вы вели себя возмутительно!

И ринулась вон из комнаты.

– Лиля! – попыталась задержать ее Маргарита, но поперхнулась и закашлялась.

– А что? – ухмыльнулся Говоров, наливая себе водки. – Парень с юмором! Что-то в нем есть!

И чокнулся только с Вадиком.

Маргарита покосилась в окно.

Лилька со всех ног неслась за Родионом к воротам.

Маргарита покачала головой.

Оглянулась: из-за ее плеча, вытягивая худую шею, с тоской смотрел в окно Вадик.

Маргарита вздохнула. Кажется, дела у Вадика, да и у нее, плохи…

Родион стоял у калитки. Лицо злое, глаза прищурены.

– Ты зачем меня пригласила? Хотела матери досадить? – шумно дыша, спросил он.

– Вообще-то да, – покаянно кивнула Лиля. – Извини.

Желваки так и заходили на лице Родиона! Он резко шагнул к Лиле, схватил за плечи и поцеловал – нет, просто впился в губы.

– Отпусти! – пропищала Лиля, отталкивая его. – Больно! Ты сейчас злой! Я не хочу так! Уходи!

– А по-другому я сейчас не могу, – буркнул Родион и ушел.

Лиля постояла-постояла – и понуро побрела домой.

Настроение с самого утра было испорчено, причем дважды. Сначала Варвара как бы невзначай положила на стол рядом со вкуснейшими сырниками «Комсомолку» со статьей и портретом Сергея. Лиля даже смотреть не стала, о чем он там написал: все это было и прошло, давно и прочно забыто, даже вспоминать не стоит. А вот второе огорчение оказалось гораздо сильней: около ворот никого не было.