Гисперт Хаафс - Возлюбленная Пилата

— А как же Клавдия Прокула? Ведь это и ее баня?

Слуга улыбнулся.

— Да, конечно, княгиня. Но Клавдия проведет вечер и ночь у друзей, римских торговцев, в загородном доме. Он поприличнее, чем крепость Антония.

— Почему бы и мне не провести это время в приятном ожидании и не поплескаться в теплой воде? Отведи меня в баню.

Он пошла в сопровождении Таис и Арсинои. По римским и египетским меркам баня была скромной, но для крепости достаточно хорошей. Для Клеопатры и ее спутниц, изведавших все трудности долгого путешествия по пустыне, возможность искупаться в бассейнах с горячей, чуть теплой и холодной водой превратилась в праздник души и тела. Толстая рабыня из Галлии с сильными мягкими руками и со множеством масел и благовоний помогла им вернуть ощущение молодости. А свежее нательное белье и чистая верхняя одежда (из запасов прислуги, но не госпожи) стали последним аккордом к возвращению в нормальную жизнь. Правда, после бани им предложили ужасно невкусную еду из полевой кухни на крепостном дворе.

— Размазня, — недовольно сказал Мелеагр, когда они вместе с Леонидом, Нубо и Перперной быстро помылись вслед за женщинами. — Студень из какого-то больного барана, пюре из бобов, которые древний Катон забыл на своем огороде… А этот уксус, который они называют вином! Княгиня, в любом другом городе я бы предложил сходить в закусочную, но здесь, в Иерусалиме, нам придется довольствоваться этим. Другого выхода нет.

— Неужели евреи так невкусно питаются?

Леонид пожал плечами.

— Да нет, они умеют вкусно готовить. Во всяком случае, у них больше пряностей, чем у этого горе-кашевара, который отравляет своими блюдами всю когорту. Но в городе полно людей, пивные переполнены, и далеко не везде обслуживают иностранцев.

Перперна причмокнул.

— По сравнению с тем, что мы ели в пути, это очень даже неплохо.

На следующий день после обеда за ней пришел слуга прокуратора. Клеопатру охватило сомнение. Но потом, посоветовавшись с Мелеагром, она немного успокоилась и решила взять его с собой. В любом случае, если речь зайдет о Деметрии и его делах, Мелеагр знал об этом больше, чем она.

Пилат приказал поставить кресла вокруг подиума, на котором он обычно принимал посетителей. Кроме прокуратора, в комнате было еще двое мужчин, но Клеопатра смотрела только на него.

Она нашла, что он почти не изменился. Более усталый, чем тогда, в Александрии, четыре года назад, и два года спустя, когда они были вместе в последний раз. Она вспомнила его крепкое тело, которое тогда состояло из сплошной мышечной массы, и едва сдержала улыбку, подумав о том, что можно было бы спросить у Клавдии Прокулы, не превратились ли его мускулы в жир.

Пилат вышел навстречу Клеопатре, протянул обе руки и прижался щекой к ее щеке. Она обнаружила, что от него пахнет все так же, как и тогда. И этот запах немного шире приоткрыл дверь воспоминаний. Приобняв ее, Пилат тут же слегка отстранил женщину от себя и посмотрел ей в лицо.

— Мужчины стареют, — произнес он твердым, немного хриплым голосом, который когда-то возбуждал ее. Она прислушалась к своим чувствам, но на этот раз не ощутила никакого возбуждения. — А женщины становятся еще красивее. Я восхищен тем, что ты соответствуешь этому правилу. Заходи, садись. А кто твой спутник?

— Мелеагр, — представила она. — Торговец, друг и компаньон хозяина каравана, с которым я ехала.

— Он должен принять участие в нашем разговоре?

— Я думаю, что он будет нам нужен.

Пилат кивнул и указал на одно из кресел.

— Присаживайся, Мелеагр. Это Колумелла, мой самый главный советник. А это Афер, человек, который разбирается во всем, что связано с Ао Хидисом. Ты ведь об этом хотела поговорить, не так ли?

Клеопатра немного растерялась. Несмотря на объятия, она была разочарована. Или удивлена? Она не могла определить точно. Может быть, и то, и другое. Неожиданно ею овладело смущение. Она надеялась в присутствии молчаливого, почти незаметного Мелеагра поболтать с Пилатом, оживить воспоминания (безобидные, касающиеся людей и событий), создать определенную доверительную атмосферу, чтобы потом поговорить о своем деле, о своей просьбе о помощи, а только после этого перейти к Ао Хидису, Деметрию, Руфусу и всему остальному. Вместо этого они сидели здесь как на государственном совещании. На какое-то мгновение ей захотелось рискнуть, попытаться использовать шантаж: «Тебя, Пилат, волнует Ао Хидис, а меня волнуют другие вещи. Давай сначала обсудим их, а потом…» Но разве она могла говорить об этом в присутствии Колумеллы, которого она видела накануне с Клавдией Прокулой, и этого Афера?

Резкая складка, появившаяся на лице Пилата, и насупленные брови поторопили ее.

— Я не буду попусту забирать ваше время, — быстро сказала Клеопатра. — У меня два дела. Одно из них Ао Хидис, другое касается событий в Египте.

Складка исчезла с лица Пилата.

— Египетские вопросы мы с тобой обсудим позже. Что там насчет Ао Хидиса?

— А у тебя позже будет время для вопросов?

Клеопатра посмотрела ему прямо в глаза. И вдруг ей стало ясно, что она совершенно не знает этого человека. Понтий Пилат, назначенный прокуратором, который прервал свою поездку и остановился в Александрии, который привез последние сплетни из Рима и участвовал в праздниках, предаваясь радостям вкусной еды и наслаждениям совместного ложа. Понтий Пилат, который сбежал от своих обязанностей в Иерусалиме и Кесарии, чтобы расслабиться в веселом, коварном, плетущем козни обществе Александрии. А теперь Пилат — представитель императора, важный сановник, воплощение мощи империи, римских законов, долга, обязанностей. Человек, только внешне похожий на прежнего Пилата: тот же голос, наверное, то же тело, тот же запах. Но глаза того Пилата были теплыми, готовыми к сочувствию и веселью. Глаза прокуратора были холодными, отталкивающими, пронизывающими. Она постаралась не обращать внимания на легкий холодок, который пробежал у нее по спине.

— У меня будет время. Не очень много, но, надеюсь, его хватит. А теперь говори.

Клеопатра собралась с мыслями, отодвинув в сторону собственные дела.

— Разреши мне начать с Адена, — сказала она. — По причинам, о которых мы с тобой поговорим позже, я бежала в Аден с тремя спутницами. Там был небольшой римский гарнизон, три дюжины воинов под командованием человека по имени Валерий Руфус.

Стараясь не отступать от истины, опуская подробности, она рассказала о прибытии торговца Деметрия и его людей, об организации каравана, о решении Руфуса и Мухтара присоединиться к каравану, о первых днях путешествия, об убийствах, о пребывании в подземелье, о продолжении путешествия и, наконец, о нападении и захвате Деметрия, Рави и Глауки.