Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

С лёгкой руки Бетси mademoiselle Ракитину весьма охотно приняли в доме княгини Гагариной. Поскольку в нынешнем сезоне Полина Андреевна тоже была озабочена поисками супруга для единственной дочери Ирины, то связанные общими интересами Ракитины и Гагарины стали очень дружны между собой. У Марьи Филипповны никогда не было близкой подруги, и она нашла её в лице Ирины.

Ирину Гагарину вряд ли можно было назвать классической красавицей. Княжна обладала лёгким смешливым нравом, приятной наружностью, но самым главным её достоинством являлось огромное приданое, что она, будучи единственной наследницей, могла принести будущему супругу. Оттого, где бы она ни появилась, её всегда окружало множество поклонников, добивающихся её расположения. Из всех молодых людей, составляющих её окружение, сама княжна выделала лишь одного, князя Анненкова, о чём и поведала Марье Филипповне, преодолев своё смущение и страстно желая поговорить о предмете своих девичьих грёз. В ответ на откровенность княжны Ирины, Марья тоже поделилась своей маленькой сердечной тайной. Отныне, связанные друг с другом общими тайнами и разговорами, девушки находили огромное удовольствие в общении между собой.

Елена Андреевна не могла нарадоваться тому, что её дочь так коротко сошлась с известной и уважаемой в столице семьёй. Куда бы отныне не выезжали Гагарины, княгиня Полина неизменно приглашала своих новых друзей сопровождать её. Благодаря этой дружбе перед Ракитиными открывались двери в те дома тех людей, где раньше их никогда бы не приняли.

В гостеприимный дом Полины Андреевны mademoiselle Ракитина приезжала едва ли не каждый день. У Ирины и Марьи всегда находились какие-то общие дела и секреты, а княгиня не стала препятствовать этой дружбе, как только поняла, что Марью нисколько не интересует князь Анненков, а Борис, в свою очередь, совершенно равнодушен к чарам провинциальной красавицы.

Бывая на званых вечерах и светских раутах, Марья Филипповна несколько раз замечала в числе гостей графа Ефимовского, но с того памятного для неё вечера в театре, он ни разу более не посмотрел в её сторону. Ей стало казаться, что она выдумала себе тот вечер, что ей привиделось то, как он на неё смотрел. Не спуская с него тоскующего взгляда, она тщетно в своих мыслях умоляла его обернуться. Всецело поглощённая своими чувствами, она не замечала того, что слишком явно выказывает Ефимовскому своё предпочтение. Но, увы, её увлечённость красавцем графом не осталась незамеченной остальными.

В ненастный морозный день конца ноября в Петербурге выпал первый снег. После долгой прогулки в Летнем саду княжна Ирина и Марья Филипповна приехали в дом на Большую Морскую. Замёрзшие, но бодрые с мороза, девушки весело переговариваясь, направились в гостиную, где расторопная прислуга по приказу княгини, уже накрывала стол к чаю. К девушкам присоединился кузен княжны Николай. С некоторых пор Шелехов стал весьма внимателен к подруге своей кузины. Приданое mademoiselle Ракитиной, бесспорно, не было столь же велико, как у княжны Гагариной, но вполне могло поправить его дела. Ирина Александровна взялась разливать чай. Она как раз наливала обжигающе-горячий напиток в чашку Николя, когда вошёл дворецкий и доложил, что пожаловал с визитом князь Анненков и граф Ефимовский.

Глаза Ирины радостно заблестели. Передав чашку кузену, княжна поправила шаль, дотронулась до завитых локонов и вопросительно взглянула на Марью, как бы спрашивая её, хороша ли она нынче? Mademoiselle Ракитина рассеянно улыбнулась в ответ и тотчас повернулась к дверям, ожидая, когда в гостиной появится тот, о ком грезила вот уже второй месяц.

Лакей широко распахнул обе створки двери, впуская офицеров, и затворил за ними двери. Николай поднялся со стула, приветствуя молодых людей, Борис пожал протянутую ему руку Шелехова, прикоснулся губами к ручкам дам, собравшихся за столом, задержав тонкие пальчики Ирины в своей ладони немного дольше того, чем то допускали приличия и поспешил представить своего Николаю и Марье Филипповне. Когда же очередь дошла до mademoiselle Ракитиной, Марья забыла, как дышать, когда Ефимовский склонился над её рукой.

— Рад знакомству, mademoiselle, — равнодушно обронил он, усаживаясь на единственный свободный стул подле неё.

Ирина вернулась к своим обязанностям хозяйки. Позвонила и велела принести ещё два прибора. Пока княжна, смущаясь и краснея под пристальными взглядами Анненкова, разливала чай для только что подошедших гостей, Марья, после некоторого замешательства, наконец, пришла в себя. Ефимовский не собирался поддерживать разговор с ней, и она не зная, как привлечь его внимание, попросила графа передать ей розетку с вареньем. Андрей Петрович как-то странно взглянул на неё, протянул руку к розетке и поставил её перед девушкой, после чего вновь повернулся к Николаю и Борису, оживлённо спорившим о преимуществах, что имеет гвардия перед армией. Марья Филипповна не поняла значения его взгляда, но испытала странное беспокойство.

Она предприняла ещё одну попытку, улучив момент, когда Ефимовский случайно повернулся в её сторону, и заговорила с ним:

— Мы с вами уже встречались, — робко улыбнулась она.

— Не припомню, — коротко обронил Ефимовский.

— В театре, — ощущая, как покраснели щёки и уши, произнесла она.

— Возможно, — прищурился Андрей Петрович, разглядывая её пламенеющее румянцем лицо. — Увы, сударыня, я не могу помнить о всех барышнях, посещающих театры, — усмехнулся он.

Марья хотела напомнить ему, что это была опера "Иван Сусанин" и что он сидел в соседней ложе, но подняв голову и встретившись с ним взглядом каким-то безошибочным чутьём угадала, что он прекрасно всё помнит, но по каким-то причинам не желает продолжить знакомство.

— Вероятно, я ошиблась, — пробормотала она.

— Ошиблись в чём? — тихо поинтересовался Андрей, против воли вступая с ней в разговор.

— Может быть, это были не вы, а кто-то очень похожий на вас, — ещё более смутившись, отвечала она.

— Возможно, mademoiselle, — равнодушно отвечал он, вновь поворачиваясь к горячо спорящим Борису и Николаю.

Шелехов недавно получил назначение, но, увы, не в гвардию, как того страстно желала его маменька, а в армию, но несмотря на то, был страшно горд сим фактом, потому рьяно отстаивал свою точку зрения о том, что не видит никаких особых различий между гвардией и армией. Единственное предназначение и армии, и гвардии служить отечеству и Императору, а потому — это уравнивает и гвардейских и армейских офицеров. Анненков снисходительно улыбался в ответ на эту пылкую речь, чем вызвал ещё большую горячность Николая.

Желая привлечь на свою сторону женское общество, Шелехов обратился к барышням: