Николь Лок - Пленница мрачного лорда

– Но это уродство даже сейчас некоторых мужчин не отпугивает, не так ли? – Ффайон принялась промывать рану. – Все заживает во славу Господа. Ты, должно быть, еще невинна.

Анвен не хотелось обдумывать слова Ффайон, но кое-что следовало прояснить.

– В самом деле заживает? – спросила она.

– Да. В своей бесконечной мудрости Всевышний наделил меня даром и знаниями целительницы. Полагаю, для окончательного выздоровления потребуется еще неделя.

– Наверняка так много времени это не займет. – Припарка нещадно щипала.

– Несколько дней назад мы вообще не думали, что ты выкарабкаешься. – С этой требовательной божьей женщиной или без нее, Анвен не имела ни малейшего намерения оставаться в Гвалчду. В Брайнморе нуждаются в ней. И дело не только в Мелуне. Анвен гадала, жива ли еще ее сестра Алиенора, не досталось ли ей снова от Уриена, лорда Брайнмора. Ей больно было о них думать. Требовалось как-то отвлечься от сожалений, что она не в состоянии сейчас помочь тем, кто в ней нуждается.

– Вы давно здесь живете?

– Почти всю жизнь. – По лицу Ффайон проскользнула тень боли, и она добавила: – Много лет.

– Вы так долго знакомы с этой семьей?

– Я сама принадлежу к семье. Я – сестра матери Тига и Рэйена. Я их тетка.

Дверь открылась, и, прихрамывая, вошла Эдит с хлебом и кувшином на подносе.

Ффайон нахмурилась сильнее.

– Я распорядилась, чтобы еду тебе носила Грета. Жаль, что мои требования не исполняют. С Гретой ты пошла бы на поправку куда как быстрее.

Эдит с грохотом поставила поднос на столик в дальней части комнаты.

Спрятав ступку и пестик в сумку, Ффайон изрекла, обращаясь к служанке:

– Тебе было бы полезно хоть иногда вспоминать о седьмой заповеди. А теперь иди с Богом.

Но Эдит продолжала хлопотать над подносом до тех пор, пока Ффайон сама не покинула спальню.

– «Иди с Богом», – передразнила она. – Будто эта женщина сама чтит Творца нашего! Болтает тут о прелюбодеянии, когда ты, бедняжка, и поесть-то толком не в состоянии.

Открыв дверь, Эдит высунула голову в коридор.

– Но она, конечно, не желает мне зла, – возразила Анвен.

– Ой, милая, ты меня не слушай. – Обернувшись через плечо, Эдит улыбнулась ей. – Я старая женщина и люблю поболтать, когда лучше держать язык за зубами.

Анвен хотела было продолжить разговор, но тут почувствовала запах еды. Эдит отступила от двери. Грета внесла большой поднос с вяленым мясом и несколькими видами сыра и пристроила его на кровати.

– Благодарю вас! – Анвен улыбнулась Грете.

– Ну уж от Греты ты ни словечка не добьешься, – с готовностью пояснила Эдит, проверяя камин и поправляя оконный ставень. – Голос она давным-давно потеряла, но сметливее души не сыщешь. – Помолчав немного, Эдит добавила задумчиво: – Окромя разве что лорда самого да брата его, но добрее человека уж точно нет. – Приземистая Эдит споро перемещалась по комнате, точно пылевой вихрь в грозу. Покачав головой, она пояснила: – Просто в лицо ей смотри, коли сказать что захочешь, и она все уразумеет. Со слухом-то у ней все в порядке.

Глядя на Эдит и Грету, Анвен представляла, как многие годы одна все говорит и говорит, а вторая только слушает.

– Благодарю вас еще раз, – сказала она, повернув голову к Грете.

Улыбка Греты осветила ее карие глаза.

Анвен выбрала кусок сыру. Желудок не отверг его, и у девушки забрезжила надежда, что она в самом деле на пути выздоровления. Скоро она вернется домой и все исправит.

– Так и думал, что найду тебя здесь. – Рэйен преодолел последние две ступеньки, ведущие на вершину внешней наблюдательной башни замка.

Невзирая на холод, Тиг предпочел держаться в тени, куда не достигает свет факелов. Так проще наблюдать за людьми. Он давно уже привык просто наблюдать за жизнью других людей.

– Ффайон говорит, что Анвен идет на поправку, но для полного выздоровления ей потребуется пробыть у нас еще неделю, – сообщил Рэйен.

Снова вести о женщине, которая остается непроницаемой для него, как расстилающийся вдали темный лес. Не она ли заставила его осознать собственное одиночество?

– Что скажешь? – спросил Рэйен, не дождавшись ответа.

– Пусть Ффайон делает так, как считает нужным.

– Так-то оно так, но я вот что подумал. – Рэйен пожал плечами. – Ффайон уже не та, что раньше.

– Тебе-то откуда знать? Ты ее с малых лет не видел.

– Верно. А как насчет сегодняшнего припадка за ужином? Такое прежде случалось?

Припадки Ффайон, наряду с приступами гнева и неразборчивым бормотанием, стали происходить чаще с тех пор, как Рэйен вернулся домой. Что не могло не беспокоить Тига.

– Да, случалось. – Тиг плотнее завернулся в плащ. Земля покрылась ледяной коркой, и его дыхание вырывалось облачками пара.

– Ее будто что-то расстроило.

– Приближение Рождества. Ффайон – ярая приверженка празднования рождения Христа, но есть и те, кто выходят за рамки христианских традиций. А она не хочет проигрывать эту битву.

– Однажды ты писал мне об обряде Мэри Лвид – «Серая лошадь». Ффайон все так же стоит на своем?

– Каждый год, – отозвался Тиг. – Она уверяет, что лошадиный череп украшают белыми лентами во славу Девы Марии, следовательно, делать это нужно в конце рождественского сезона в январе.

– А деревенские жители…

– По-прежнему празднуют по окончании сбора урожая на Мартынов день, 11 ноября. Люди всегда устраивают гуляния, когда мы забиваем скот на зиму.

– Торжество, значит? Теперь понимаю, что усугубило ее состояние.

– Именно, – кивнул Тиг. – И Мартынов день уже близок. Знаешь, я очень рад, что ты здесь.

– Каковы бы ни были ее недостатки, упрямство – наша семейная черта.

Ффайон испокон веку демонстрировала Тигу своенравие и враждебность. Хотя он никогда не подвергал сомнению ее принадлежность к семье, не поэтому сделал Гвалчду ее домом. Не потому выгораживал, когда о ее припадках стало известно и ею заинтересовалась Церковь.

Для Тига не имело значения, что тетка ненавидит его. В конце концов, это чувство разделяют едва ли не все вокруг. Он станет защищать ее, откупаясь от Церкви, потому что находится у тетки в неоплатном долгу.

– Не сомневаюсь, что именно упрямство и придает ей сил, – заметил он.

– Ну, столкновение зимних традиций определенно не даст заскучать на Рождество, – согласился Рэйен.

Победителей в этой схватке не было, но Тиг всегда следил за тем, чтобы волю Ффайон уважали, поэтому жители деревни проводили свой языческий ритуал тайно. Это самое меньшее, что он мог сделать для тетки.

Тиг был еще мальчишкой, когда его мать произвела на свет Рэйена, и, конечно, в комнату к роженице его не пустили. Но Ффайон была с ней до конца, заботилась о ней в ее последние часы. Зная, сколь искусна тетка, Тиг не сомневался, что она отчаянно боролась за жизнь его матери.