Энни Уэст - Самая непокорная жена

И это чувство было тем сильнее, чем отчетливее он понимал, что испытывает не только сожаление, но и возбуждение.

Он снова хотел ее. Прямо сейчас.

– А что, по-твоему, я делаю?

Она даже не посмотрела в его сторону. И он подумал, что один его вид настолько ненавистен ей, что она не хотела видеть его.

Она стащила простыню с кровати и направилась к окну.

– Поговори со мной, Жизлан.

Впервые он просил женщину поговорить с ним. Но с ней все было по-другому.

Держа в одной руке простыню, другой она отодвинула штору и стала пытаться открыть окно.

– Ты хочешь знать, что я делаю? Вывешиваю простыню, чтобы весь Джейрут убедился, что ты выполнил свой супружеский долг. Совету старейшин потребуется доказательство, что мы…

– Прекрати!

Он не мог смотреть на это пятно. Это было доказательством того, что он вел себя как настоящий дикарь.

Он глубоко вдохнул и положил руку ей на плечо. Она отшатнулась от него, словно его прикосновение обожгло ее.

Хусейн в ужасе опустил руку. Ее лицо раскраснелось, и на нем читалось выражение боли и ярости.

– Не стоит этого делать, – тихо сказал он, стараясь успокоить ее.

– Очень даже стоит! Ты все предусмотрел, не так ли? Ты не мог дождаться того, чтобы тебя избрали шейхом в обычном порядке. Тебе нужно было жениться на принцессе, чтобы укрепить свои позиции. Что ж, теперь пора доказать всем, что ты повел себя по-мужски и выполнил свой супружеский долг!

– Жизлан, – мягко сказал он и протянул к ней руку, – не нужно этого делать.

– Почему бы и нет? – с горечью сказала она. – Это все, чем я теперь стала. Просто средством. Не человеком, у которого могут быть свои надежды и желания. И самое время убедить твоих приспешников, все еще сидящих в банкетном зале, что…

– Хватит! – Хусейн вырвал простыню у нее из рук. Он не мог больше это слушать. Это было слишком похоже на правду. Он был так озабочен судьбой нации, что не задумывался над тем, что все это означает для Жизлан. – Хватит. У тебя истерика.

– Истерика? – Воинственный огонь, горевший в ее глазах, сказал ему, что, если бы она могла, она раскроила бы ему череп. Хорошо, что в королевских покоях не было оружия. – Это типично для такого животного, как ты, обвинять женщину в том, что у нее истерика, когда…

Хусейн решил, что пора это прекратить. В ее голосе слышался не только гнев, но и отчаяние, которое потрясло его. И когда она потянулась за простыней, он впился губами в ее губы. Все, что угодно, лишь бы заставить ее замолчать, пока он не придумает, как успокоить ее.

Но прикосновение ее губ снова воспламенило его, чего и следовало ожидать. Он обнял ее одной рукой и прижал к себе.

Он старался не терять самообладания, заставить себя мыслить здраво, но он уже не мог остановиться. Он хотел, чтобы она почувствовала такой же огонь желания, который снедал его.

Его губы сделались нежными. Он знал, что может возбудить ее. До того момента, как он потерял над собой контроль, она отвечала на его ласки с пылом, словно изголодалась по нему. Он превратил поцелуй в сладкую пытку, зная, что сможет соблазнить ее.

Внезапно он почувствовал вкус соли на своих губах.

– Нет! – С внезапной силой Жизлан оттолкнула его. – Оставь меня. Я этого не хочу!

Он ошеломленно смотрел, как по ее нежной бледной щеке катится слеза. Ее губы были припухшими от его поцелуев, а на шее виднелась небольшая отметина, где он, возможно, прикусил ее зубами, хотя он об этом и не помнил.

Черт! Он отступил на шаг. Как близко он снова подошел к тому, чтобы утратить контроль над собой!

Он отошел еще на шаг. Всю свою жизнь он старался вести себя как честный и благородный человек. Он гордился этим. До сегодняшнего дня.

Стыд пронзил его. С этой единственной женщиной он повел себя не как достойный уважения человек.

И даже сейчас, глядя на ее прекрасные печальные глаза, на ее упрямо вздернутый подбородок, он чувствовал лишь безумное желание. Эта потребность в ней сжигала его.

Он не мог оставаться рядом с ней. Он не доверял себе. Хусейн резко повернулся и направился к двери, твердо решив взять себя в руки до того, как снова встретится со своей женой.

Жизлан не моргая смотрела на бесстрастное лицо своего мужа.

Он что-то чувствовал, она видела это по тому, как вздымалась его грудь. И по тому, как в уголках его губ образовались морщинки. Но его лицо не выдавало его чувств.

Но может быть, проблема была в ней самой? Этому человеку достаточно лишь поцеловать ее, и она снова начинает таять в его объятиях. Даже несмотря на чувство разочарования, стоило ему коснуться ее, и она опять была готова прижаться к нему и позволить ему делать с ней все, что он захочет.

И только остатки гордости спасли ее от полного поражения.

Но именно поэтому она, к своему ужасу, и плакала. Потому что, несмотря на то что он был ее врагом и использовал ее в своих целях, она стала испытывать непреодолимое влечение к нему, и это было большим ударом по ее чувству самоуважения.

Как низко она могла пасть?

Она знала, что он опасен, хотя прежде и не понимала природу этой опасности. Но теперь она была ей понятна. Воспоминание о том удовольствии, которое она испытала, когда он вошел в нее, стыдом жгло ее. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его прекрасного мощного тела.

Услышав, как открывается дверь, она снова открыла глаза. Ей хотелось спросить его, куда он идет. И вернется ли. И ей мучительно хотелось коснуться его.

Но она сдержалась и лишь холодно спросила:

– Что ты собираешься делать с этой простыней?

Он остановился, но не обернулся. Когда он наконец заговорил, она почувствовала, что он говорит сквозь зубы.

– Сжечь ее.

И с этими словами он вышел из комнаты.

Жизлан была рада, что он ушел. Она не хотела больше его видеть. Он заставил ее презирать саму себя, превратив ее в жалкую игрушку, готовую на все ради физического удовольствия.

Она повернулась и направилась в ванную, смахнув с глаз слезы.

Она закрыла дверь и, включив воду, стала наполнять ванну. Наверняка он на какое-то время оставит ее в покое. И она сможет… Что? Восстановить свое самообладание? Составить план сопротивления?

В отчаянии она повернулась и увидела свое отражение в зеркале. Она не знала, радоваться этому или огорчаться, но с трудом узнала саму себя.

– Сегодня вы выглядите как настоящая королева, миледи.

Она была так ослепительно хороша, что, пока шла к нему через парадный зал, сердце его делало кувырок за кувырком. И на какое-то мгновение даже его дыхание прервалось.

– Это очень уместно, учитывая, что я замужем за человеком, которого вот-вот провозгласят шейхом.

Ее голос был холодным, и ничто в ней не напоминало страстную любовницу, которая прошлой ночью таяла в его объятиях, издавая тихие стоны удовольствия, которые сводили его с ума.