Филиппа Грегори - Еще одна из рода Болейн

Анна вышла к ужину истинной королевой – лицо бледное, ни кровинки, но голова высоко поднята, а на губах улыбка. Сидела рядом с Генрихом, ее трон лишь чуть-чуть ниже, болтала с ним, льстила, очаровывала как могла. Но стоило потоку остроумия иссякнуть хоть на мгновение, глаза короля скользили вдоль стола – туда, где сидели придворные дамы. На кого он смотрит – на Мадж Шелтон, на Джейн Сеймур? Один раз даже мне нежно улыбнулся. Анна притворялась, что ничего не замечает, забрасывала вопросами об охоте, превозносила до небес его бодрость и здоровье. Выискивала на блюде самые лакомые кусочки, клала на и без того переполненную тарелку мужа. Такая знакомая Анна – кокетливый поворот головы, небрежные взгляды из-под ресниц, сверкающие глаза, – но было что-то такое в ее уверенном очаровании, что напоминало мне ту, которая сидела в этом кресле раньше и тоже делала вид, что не замечает, как ее муж поглядывает на других женщин.

После ужина король объявил, что будет занят делами; мы все знали, какие это дела – бражничать с горсткой приближенных.

– Мне лучше побыть с ним, – предупредил Джордж. – А ты оставайся с ней после того, как выпьет зелье.

– Я останусь у нее на ночь. Старуха сказала – ее будет ужасно тошнить.

Он кивнул, нахмурился и вышел вместе с королем.

Анна велела передать придворным дамам, что у нее разболелась голова и она ляжет пораньше. Когда я ушла, они сидели как обычно, шили рубашки для бедных, работали не покладая рук, но я знала – стоит двери за нами закрыться, как начнутся нескончаемые потоки сплетен и разговоров.

Анна переоделась на ночь, протянула мне частую гребенку:

– Может, хоть чем полезным займешься, пока мы ждем.

Я поставила пузырек на стол.

– Налей мне.

Что-то в этом стеклянном пузырьке со стеклянной же притертой пробкой меня ужасно пугало.

– Нет. Это твое дело, сама и наливай.

Она передернула плечами, как игрок, поднимающий ставку, когда в кармане пусто, и вылила питье в золотую чашу. Подняла в насмешливом тосте. Откинула голову. Выпила. Я видела, горло сжалось, три глотка прошли вниз. Отшвырнула чашу, улыбнулась мне вызывающей, злой усмешкой:

– Дело сделано. Теперь молись, чтобы пошло легко.

Мы ждали, я расчесывала ей волосы, скоро она сказала:

– Давай ложиться спать, я ничего не чувствую.

Мы забрались в постель вместе, как в те далекие дни, проснулись на рассвете: по-прежнему ничего – ни тошноты, ни боли.

– Не работает, – усмехнулась она.

Я все еще глупо надеялась, а вдруг ребеночек там удержится, вдруг он живой, хрупкий, маленький, но живой, несмотря на зелье.

– Я пойду к себе, если я тебе не нужна.

– Ясно, хочешь побыстрее забраться в постель к сэру Пустое Место. Чтобы тебя там хорошенько продрали?

Я ответила не сразу. Мне ли не знать этого тона, нет на свете ничего приятнее – в голосе сестры звучит зависть.

– Зато ты королева.

– Ага. А ты – леди Пустое Место.

Я улыбнулась:

– И до смерти тому рада.

Я выскользнула за дверь – последнее слово осталось за мной.

День идет, а ничего не происходит. Мы с Джорджем глядим на Анну, будто она наше любимое дитятко. Она бледна, жалуется на жару – и впрямь, середина июля, – однако более ничего. Король с утра занят делами, принимает просителей, все торопятся подать свои жалобы сейчас, пока двор еще не отправился в путешествие.

– Ничего? – спрашиваю я Анну. Она переодевается к обеду.

– Ничего. Придется тебе завтра сходить к ней опять.

Около полуночи Анна уже в кровати, теперь я могу пойти к себе. Уильям дремлет, дожидаясь меня, но, стоит мне войти, встает, помогает мне расшнуроваться – заботливый и нежный, словно послушная служанка. Я улыбаюсь – у него такое серьезное лицо, он сосредоточенно возится с завязками, стаскивает с меня широкую юбку, я постанываю от удовольствия, когда он массирует мне спину там, где корсаж больно впивается в кожу.

– Так лучше?

– Когда я с тобой, всегда лучше.

Он берет меня за руку, ведет к постели. Я снимаю нижнюю юбку, забираюсь под простыни. Мгновение – и худое жилистое тело рядом со мной, теплое, обволакивающее. Его запах будоражит мои чувства, от прикосновения обнаженных ног к бедрам все во мне загорается, какое удовольствие – его грудь касается моих сосков. Губы сами раскрываются навстречу поцелую.

Мы проснулись в два часа ночи, еще совсем темно. В дверь кто-то тихонько скребется. Уильям вскочил, кинжал в руке.

– Кто там?

– Джордж. Мне нужна Мария.

Муж тихонько выругался, набросил плащ на голое тело, кинул мне нижнюю рубашку, открыл дверь:

– Королева?

Джордж покачал головой. Не может он посвящать чужого человека в семейные дела. Не глядя на Уильяма, кивнул мне:

– Пошли, Мария.

Уильям отступил, как же ему тяжело выносить, что брат может мне приказать вот так вылезти среди ночи из супружеского ложа. Я натянула рубашку, выбралась из кровати, потянулась за корсажем и юбкой.

– Некогда, – сердито буркнул брат. – Пошли уже.

– Она никуда не пойдет полуголая. – В голосе Уильяма несгибаемая решимость.

Джордж взглянул на свирепое лицо Уильяма. Улыбнулся чарующей болейновской улыбкой:

– Ей пора на работу. Семейное дело. Не задерживай ее, Уильям. Я за ней пригляжу, все будет в порядке. Но нам надо спешить.

Уильям стянул с себя плащ, укутал мне плечи, нежно поцеловал в лоб. Но я уже в дверях, Джордж схватил меня за руку, потащил, бегом, в спальню Анны.

Она сидит на полу у камина, обняла себя, будто пытается согреться. Рядом с ней кучка простыней в кровавых пятнах. Когда дверь открылась, она взглянула на нас из-под путаных прядей волос, отвела взгляд, ничего не сказала.

– Анна, – шепнула я.

Подошла, села на пол рядом с ней. Нежно обняла окоченевшие плечи. Она не прильнула ко мне, но и не отстранилась. Тело словно застыло – деревяшка, да и только. Я посмотрела на пугающий маленький сверток:

– Ребеночек?

– Почти без боли, – сказала сквозь зубы. – Ужасно быстро, минута – и все. В животе что-то повернулось, как будто мне приспичило. Я встала с кровати, села на горшок. И все было кончено в мгновение ока. Мертвое. Крови почти не было. Наверное, месяц назад умерло. Столько времени пропало. Все напрасно, только время потеряла.

Я повернулась к Джорджу:

– Тебе надо от этого избавиться.

– Как? – Он был в ужасе.

– Похорони его. Как-нибудь избавься. Ничего такого не произошло. Ничего вообще не было, ничего.

Анна запустила бледные пальцы в волосы, потянула с силой:

– Да, ничего не было. – Голос безжизненный. – Как в прошлый раз. Как в следующий раз. Ничего и никогда.

Джордж подошел к сверточку, отпрянул, не смея взять его в руки:

– Возьму плащ.

Я кивнула в сторону больших сундуков, стоящих вдоль стены. Он открыл один. Сладкий запах лаванды и сухих трав наполнил комнату. Брат вытащил темный плащ.