Тереза Ромейн - Мое сокровище

– Я не оказываю никому никаких любезностей, если мне не оказывают любезностей в ответ, – сообщила Эстелла.

– Отчего же так?

– А почему я должна это делать?

Резерфорд молча пожал плечами – как бы говоря: «Я с вами не согласен, но с моей стороны было бы невежливо вступать с вами в спор». Еще немного помолчав, он все же сказал:

– А мы как раз и оказываем ответную любезность. Лорд и леди Дадли предоставили нам возможность пожить у них, а Софи доверила Джилсу свою шкатулку, чтобы тот раскрыл заключенный в ней секрет.

– Почему вы так уверены, что там есть какой-то секрет?

– Потому что, уже умирая, жена сказала мне, что я должен отправиться в Англию и найти эту самую шкатулку с секретом. Она сказала, что это будет ее наследством для всей нашей семьи.

– Ах вот как?.. – Эстелла провела ладонью по своему тюрбану, прикоснувшись к граням искусственных бриллиантов.

– Понимаю, это кажется маловероятным, – продолжал Ричард. – И Джилс тоже так думает. Беатрис очень долго болела, а облегчала свое состояние настойкой опия и потому не всегда говорила осмысленно. Так что эти ее слова действительно могут показаться всего лишь бредом. Но она ведь покинула Англию с пустыми руками… И куда же тогда делись ее драгоценности? Ну, хотя бы та самая алмазная парюра, подаренная ей по случаю первого выхода в свет… Мы с ней познакомились, когда она принесла ее для оценки к ювелиру, у которого я был в учениках. – Лицо Резерфорда смягчилось от светлых воспоминаний, и он пощекотал мраморный подбородок женщины с мрачноватым лицом. – То украшение стоило несколько тысяч фунтов, и оно куда-то исчезло.

– Хм… странно… Почему же тогда никого не посадили в тюрьму за кражу или не сослали на каторгу?

– Ну, в каком-то смысле сосланы были мы. – Резерфорд вернулся к куче зелени и, подняв ее с пола, пошел вдоль пассажа, раскладывая ветви по пьедесталам. – Нам пришлось покинуть Англию сразу после венчания. Хотя знаете, леди Ирвинг… Нам было даже легче от того, что мы не имели груза богатства.

– Какой вздор!.. Богатство не может отягощать супружескую пару. Может только бедность.

– Да, возможно… В том случае, если в семейное состояние вкладываются оба супруга. Но у нас-то все было по-другому. – Резерфорд распределил последние ветви и снова подошел к Эстелле. – У нас с женой не было ничего, кроме небольшой семейной мастерской и желания работать. Мы с ней были на равных, и это имело немалое значение.

Да уж… Сорок лет назад главными богатствами самой Эстеллы были миловидное личико и покладистый характер – только поэтому она и сумела завоевать своего графа. Однако теперь ее основным и в общем-то единственным достоинством являлось солидное состояние.

– Ну, не знаю… Я все-таки не согласна с вашим утверждением. Сомневаюсь, что богатство может повредить супружеской паре.

Резерфорд в очередной раз пожал плечами – мол, вы, конечно, не правы, но я не собираюсь с вами спорить.

– Вероятно, все зависит от самих супругов, – пробормотал он.

– Ну довольно об этом, – сказала графиня. Немного помолчав, спросила: – А что, если те слова о наследстве действительно были всего лишь бредом? Ведь совершенно ясно, что шкатулка пуста.

– Но это вовсе не исключает того, что внутри находится какое-нибудь послание, – возразил Резерфорд.

– А что, ваша сестра к нам сегодня не присоединится? – спросил герцог Уолпол, слегка нахмурившись. – Ведь она обычно присутствует ради соблюдения приличий.

Карисса Брэдли, третья дочь графа Аллингема, сделала реверанс перед своим женихом и снова уселась. Она всегда встречалась с герцогом именно здесь, в изысканной «египетской» гостиной, расположенной в передней части родительского дома; сюда постоянно проникали шумы оживленного Мейфэра: цокот копыт, ржание лошадей и перезвон упряжи, оклики дам и джентльменов, звавших своих слуг. В таком районе было просто невозможно забыть о своем месте в обществе.

– На этот раз ее не будет, ваша светлость. Видите ли, леди Одрина… – Карисса дословно вспомнила версию, представленную матерью. – Она сейчас сопровождает леди Ирвинг. Они отправились на Рождество к друзьям, живущим в Йорке.

«Не задавай лишних вопросов, – сказала ей тогда мать. – Их совместная поездка с графиней – это все, что тебе следует знать. Думай лишь о хорошем, моя девочка. Скоро ты станешь герцогиней».

Да, эта мысль действительно была приятной. Карисса улыбнулась герцогу, но тот на ее улыбку не ответил.

– Никогда не слышал, чтобы леди Одрина упоминала о каких-либо друзьях, живущих в Йорке, – проворчал Уолпол, покачивая своей тростью с рукояткой из слоновой кости.

Герцог Уолпол обладал средним ростом и классическими чертами лица, – как у какого-нибудь древнего римлянина, воплощенного в мраморе. Кроме того, он был истинным джентльменом – как в одежде, так и в манерах. И, конечно же, его черные волнистые волосы никогда не осмеливались упасть ему на лоб, а галстук даже не мечтал о том, чтобы сбиться набок или развязаться.

Карисса же имела вполне заурядную внешность. У нее, правда, были прекрасные каштановые волосы, однако серые глаза и бесцветные щеки делали ее несколько блеклой. Впрочем, наличие отличных зубов, а также привычка часто улыбаться и много говорить служили ей хорошую службу. Да и весомое приданое добавляло ей привлекательности, делая ее волосы еще более золотистыми, а смех – более серебристым.

– Ах, да это же старые друзья леди Ирвинг! – К Кариссе возвращалась привычная бойкость. – Вы ведь знаете, ваша светлость, как графиня чувствует себя под Рождество. В такое время ей трудно оставаться в Лондоне, если ее не окружают близкие люди. Поэтому в этом году, решив отправиться в путешествие, она поинтересовалась, не сможет ли ее сопровождать кто-нибудь из нас. Леди Ирвинг всегда была к нам очень привязана…

– Данное обстоятельство говорит в вашу пользу. – Герцог занял место напротив Кариссы – уселся в кресло, подлокотники которого были украшены мордами сфинксов. – Я и не подозревал, что леди Ирвинг может питать к кому-то теплые чувства.

– Да, нас она очень любит. Возможно, потому, что у нее никогда не было собственных дочерей. А может, оттого, что она даже рада тому, что у нее нет своих дочерей. В общем, мама сказала, что с ней может поехать Одрина. Я ведь не могла из-за нашей свадьбы – это совершенно ясно.

– Да, это ясно, – согласился герцог, и на его губах появилось некое подобие улыбки.

Карисса мысленно вздохнула. Ей было трудно представить, что эти губы могли бы прижаться к ее губам и уж тем более – исторгнуть стон страсти. Однако это наверняка произойдет. И очень скоро. Только ей хотелось бы, чтобы все случилось как можно быстрее…