Тереза Ромейн - Мое сокровище

Но вообще-то Одрина предпочитала думать не о людях, а о чем-нибудь другом – хотя бы об архитектуре. И, к счастью, леди Ирвинг не мешала ей, предоставляя возможность хранить молчание. Сама же графиня, похоже, тоже о чем-то размышляла, и Одрина подозревала, что ее мысли были так или иначе связаны с Ричардом Резерфордом.

На четвертый день, ближе к вечеру, вдали наконец-то показался Лондон. Предстоящую ночь Одрина должна была провести в доме леди Ирвинг. Темнота все больше сгущалась, и полумесяц на небе был совсем тонким, поскольку находился в своей четвертой фазе.

Одрина вспомнила о Софи. Интересно, как она там?.. И находится ли мисс Корнинг по-прежнему в Касл-Парре?.. Лорду Дадли так хотелось, чтобы на Рождество в его огромном пустынном замке было побольше гостей… Да уж… Джилс Резерфорд – не единственный, кому недоступно то, чего он хочет.

Вскоре они въехали в городские пределы, и уличные фонари несколько рассеяли темноту. Лиззи к этому времени уже успела уснуть. Леди Ирвинг потрогала служанку за плечо, но та не шелохнулась.

– Послушай-ка, моя девочка, – обратилась графиня к Одрине. – Я позволяла тебе всю дорогу отмалчиваться, но сама молчать больше не намерена. И я хочу сказать, что нет никакого стыда в том, чтобы поменять свое решение.

– Но я, миледи, в последнее время вроде бы не меняла решений по какому-либо поводу… – с удивлением отозвалась Одрина. – Хотя постойте… Возможно, и меняла. Какой ответ будет правильный?

Графиня хмыкнула.

– Я не собираюсь изощряться в словесной пикировке. Я просто вижу, что твое сердце сохнет по юному Резерфорду, но вы оба слишком горды, чтобы сделать первый шаг.

Так значит, это ее «иссохшее» сердце создавало ощущение серости и бесконечности окружающего мира? А ведь еще в прошлом месяце этот мир казался ей совсем маленьким. Теперь же он представлялся огромным и необъятным.

Невольно вздохнув, Одрина пробормотала:

– Нас объединяло лишь путешествие, в которое ни один из нас не имел желания отправляться.

– Не то, не то ты говоришь! – Леди Ирвинг повысила голос, и Лиззи пошевелилась. Когда служанка снова затихла, графиня шепотом продолжила: – Да, вас свело путешествие, которое вам обоим поначалу не нравилось. Но под конец вам уже не хотелось, чтобы оно завершалось, разве не так?

Одрина уже открыла рот, чтобы возразить, но в конце концов предпочла промолчать. А леди Ирвинг проговорила:

– Что, краснеешь?.. Это видно даже в темноте. Так вот, моя девочка, теперь лишь от вас самих все зависит. И ты уже не можешь обвинить ни погоду, ни того мерзавца Ллуэлина в том, что из Йорка ты выехала не в карете Резерфордов, а в моей. А в страдальческом выражении у тебя на лице только ты одна виновата. Сама ведь пожелала с ним расстаться, не так ли?

Одрина не знала, жалела ли она уже об этом или нет.

– Я очень вам благодарна за ваши наблюдения, – проговорила она наконец.

Леди Ирвинг опять хмыкнула, но развивать эту тему не стала. Ей наверняка хотелось продолжить размышления о собственных романтических перспективах. Ну, а почему бы и нет? Ведь она – свободная и независимая женщина, вдова со значительными средствами и широкими взглядами. Она-то могла подстроиться к любой ситуации или же изменить обстоятельства так, как ей хотелось.

Однако подобные возможности имелись далеко не у всех. Тем более – у юных, незамужних, погубленных… А вот леди Беатрис сбежала за океан… Что ж, ее, Одрины, отец наверняка предпочел бы именно такой вариант, если бы вдруг возникла опасность, что она опозорит его «доброе имя».

Одрина прекрасно понимала значение отцовского повеления: «Вернешься в Лондон либо помолвленной, либо не вернешься никогда». Он воспринимал ее как грязное пятно на глянцевой поверхности семейной репутации, поэтому и решил: так или иначе, через замужество или изгнание, – но она будет исторгнута из семейного лона. Она стала совершенно лишней и ненужной, тем более – сейчас, когда предстоящее венчание Кариссы и герцога Уолпола вот-вот принесет впечатляющие плоды.

С определенного момента Карисса стала «цениться» гораздо больше остальных сестер. Потому что выросла послушной, а также потому, что на ней захотел жениться герцог. Впрочем, как верно подметил Джилс, и сама Одрина была склонна оценивать людей в зависимости от их положения в обществе.

В окна кареты проникало все больше света, и улицы становились все шире. Наконец они въехали на один из ухоженных проспектов Мейфэра. Одрина решила, что завтра непременно увидится с Кариссой и расскажет ей о случившемся, ибо родители наверняка скрыли от сестры истинную причину ее внезапного исчезновения. Да-да, иначе и быть не могло.

Сейчас-то Одрина понимала, в чем заключалась ее ошибка. Вовсе не в том, что во время балов она ускользала из зала – сначала ради поцелуев, а затем, чтобы поступиться своей добродетелью. Нет, дело не в том, что она обзавелась тайным любовником. Ее ошибка состояла в том, что она доверилась тому, кто этого не заслуживал.

И теперь Одрина решила, что Карисса должна узнать правду. Она надеялась, что сестра сочтет ее достойной прощения. Как там сказал Джилс?.. «Тебе не следует меняться, оставайся такой же, какой была всегда». В этих своих словах он был, конечно, слишком щедр. Увы, ее храбрость – ненастоящая; совершая отчаянные поступки, она просто испытывала окружающих, как бы проверяя, насколько людей интересовало ее поведение, насколько оно их волновало.

А насколько ее саму что-то волновало?

Что ж, ее, например, очень волновал вопрос, который она задала Джилсу на постоялом дворе в Йорке. Она тогда спросила, захотел ли бы он жениться на ней. И еще одна забота – реакция Кариссы. Если сестра узнает всю правду, – простит ли она ее, поможет ли хоть чем-то?

Кроме того, ей очень хотелось узнать, чего же она стоит на самом деле.

– Вы правы, леди Ирвинг, – сказала Одрина, когда карета уже подкатила к дому графини. – И знаете… Это путешествие все же доставило мне удовольствие.

– Ты собираешься жениться опять? – За несколько долгих и утомительных дней обратного пути в Лондон Джилс впервые задал отцу этот вопрос.

Вообще-то ему было гораздо легче говорить о том, что касалось только его родителя, нежели о вещах, которые могли бы напомнить об Одрине, – таких, к примеру, как луна, шкатулки с секретом и яблочный пирог. Или же хлеб, который так и не удалось испечь. Или пружинки из бумаги… А также запонки и шпильки…

Карету внезапно качнуло, и Джилс стукнулся лбом в стекло окошка. Тут отец наконец заговорил, и только сейчас он вспомнил о своем вопросе.

– Если честно, сынок, то до недавнего времени я об этом даже не помышлял. Но теперь, если мне удастся убедить леди Ирвинг в том, что водить компанию со мной все же лучше, чем жить подобно медведице в одиночестве… В общем, тогда я буду очень доволен. Она забавная, ты не находишь?