Лорен Смит - Плененные страстью

Но Эванджелина проигнорировала это повеление.

– Ты ведь не бросишь меня тем волкам, которых называешь друзьями?

Эмили едва не оскалилась.

– Волки? Эти четверо парней внизу самые благородные и доброжелательные люди во всей Англии. Не смейте оскорблять их. – Девушка со злобой произнесла свою речь в надежде, что Эванджелина замрет на месте.

Но та вместо этого рассмеялась.

– Я пошутила. – Злобный огонек в ее глазах противоречил ее словам. Она снова повернулась к Годрику. – Где ты нашел такое приятное наивное создание, Годрик? Дети могут быть столь милы, когда неправильно понимают что-то.

Дети? Эмили закипела от негодования. Если бы здесь не стоял Годрик, она могла бы и правда поступить по-детски… например, повыдергивать этой женщине волосы, локон за проклятым локоном.

Годрик спас Эмили от дальнейшего затруднительного положения.

– Прошу нас простить. – Это выглядело скорее не как спасение, а как трусливый побег.

Уже в своей комнате, находясь в безопасности, девушка отстранилась от него.

– Почему ты не защитил меня? Почему не… сделал что-нибудь? – Эмили сдержалась, чтобы не закричать на него. Бездействие Годрика выглядело как предательство.

Он сидел на краю кровати, пока она расхаживала по комнате.

– Больше всего мне хотелось обнять тебя и слегка поцеловать в доказательство того, что ты моя женщина.

Эмили бросило в жар от этой мысли.

– Тогда почему ты не поступил так?

Герцог казался смущенным.

– Потому что она стала бы ревновать, а когда она это делает, страдают люди, моя дорогая.

– То есть, ты говоришь, что хочешь защитить меня? – Забавно было слышать это от человека, который испортил ее репутацию.

Губы Годрика дрогнули, но он продолжил:

– Мне не хочется, чтобы она пошла к судье и рассказала, будто я тайком удерживаю тебя. Особенно до того, как я еще раз нанесу визит твоему дяде. Из-за этого Бланкеншип может нагрянуть на наши головы.

– Она, естественно, не знает, почему я здесь.

– В настоящее время – нет, но она умная и не исключено, что догадается. Тебе лучше избегать ее.

Эмили знала, опасно рассказывать о своих истинных чувствах, однако все равно сделала это:

– Годрик, меня больше не волнует моя репутация. Меня волнуешь ты.

Он обнял ее за талию. Девушка, уступив, прижалась к нему. Герцог нежно и дразня поцеловал ее шею.

– Ты действительно так считаешь? – Его дыхание шевелило ее волосы.

– Да. Меня не волнует, что она обо мне думает.

Крепче обняв Эмили, Годрик наклонил голову, прикоснувшись своим лбом к ее.

– Нет, маленькая лисичка, я имел в виду, ты действительно считаешь, что тебя волную только я?

– Конечно, это так. – Щеки девушки горели. Она призналась в том однажды, в полусне, но сейчас все по-другому. Она не была ослеплена страстью. Ее сердце открыто и волнуется о том, чтобы он ответил на ее любовь взаимностью.

Годрик опустил руки на поясницу Эмили, прижимая девушку еще ближе к себе. Он поцеловал уголок ее рта, затем кончик носа и подбородок.

– Ты любишь меня, Эмили? – Он еще крепче прижал ее, удовольствие от его прикосновения пробудило в ней желание.

– Я…

– Ответь на мой вопрос. – Это напоминало скорее сладострастный ропот, чем принуждение.

Эмили вздрогнула.

– Да. Да, я люблю тебя!

Приятное удивление отразилось в изумрудных глазах Годрика. Он был волшебником, наложившим любовное заклинание на ее сердце, похитившим ее душу своими медовыми поцелуями и мечтательным шепотом.

Подняв ее подбородок, Годрик внимательно посмотрел ей в глаза.

– Тогда расслабься. Пока ты любишь меня, тебе не нужно беспокоиться ни о какой другой женщине. Понимаешь?

– Да.

Но она не понимала. Он не признался ей в любви, однако пообещал быть верным до тех пор, пока она его любит… Что, черт возьми, все это значит? Может ли она доверять слову бунтаря?

Герцог отпустил ее и направился к двери.

– Я пришлю Либбу наверх, чтобы она приготовила тебе ванну.

– Годрик… – Эмили не следовало заговаривать с ним. Она не смогла скрыть своего разочарования.

Он остановился, рука лежала на дверной ручке. Затем оглянулся на девушку.

– Ты любишь меня? – Господи, в устах Эмили это прозвучало так жалостливо.

Приятное, довольное выражение лица мужчины потухло.

– Эмили… – Ее имя сорвалось с его губ, как тяжелый вздох. – Для меня это непростой вопрос.

«Я не должна плакать… Я не заплачу». Она попыталась напомнить себе, что этот человек похитил ее и соблазнил. Надо сконцентрироваться на темных воспоминаниях, иначе боль в ее сердце подавит каждый ее вздох.

– Ты требуешь от меня ответа, а сам не можешь ничего сказать мне?

Когда он не ответил, она бросилась к нему и начала целовать. Эмили сжала в руке его шейный платок и потянула вниз, чтобы лучше достать до губ мужчины.

Прижав Годрика к двери, она овладела его удивленно открытым ртом. Обидно, что он не любил ее, но она не могла ничего поделать со своей любовью к нему. Будь что будет, она по-настоящему глубоко любила Годрика Сен-Лорана.

Эмили оборвала поцелуй и отвернулась, затем немного отстранилась. Скрипнула половица, когда он сделал шаг ей навстречу, но дальше не пошел. Эмили бессильно опустила голову и уставилась в одну точку на полу, пока ждала, что он скажет или сделает.

– Ты… ты мне нравишься, очень.

А потом он ушел, забрав ее сердце с собой. И она понимала с мучительной уверенностью, что никогда не сможет вернуть его обратно.

Ужин в тот вечер проходил намного более формально, чем предыдущие с момента похищения Эмили. До приезда Эванджелины все пристойности и формальности были запрещены там, где дело касалось интересов пяти лордов. Сейчас они соблюдали малейшие правила этикета, даже несмотря на то, что Эванджелина за трапезой не присутствовала. Либба поведала Эмили, что Годрик приказал бывшей любовнице ужинать в ее комнате. Осознание, что он не позволил ей ужинать с ними, немного успокоило Эмили.

Герцог сидел во главе стола, Эмили – справа от него. Остальные мужчины расположились по четырем сторонам, в соответствии с их титулами. Одеты были с иголочки: на каждом джентльмене – черные брюки и пиджаки хорошего покроя. На Эмили было шелковое платье холодного голубого цвета под серебряным сетчатым материалом. Туфли того же тона украшали бледные звезды, а в волосах блестела жемчужная нить, как замерзшие капли росы. Она не могла поверить тому, что удалось сделать Либбе. Еще никогда Эмили не выглядела столь прекрасно и не чувствовала себя такой неотразимой. Помимо жемчужин ее волосы украшал гребень с бабочкой. Глаза герцога заблестели, когда он пришел к ней, чтобы проводить на ужин. Гордая улыбка заиграла на его губах, что заставило девушку тоже улыбнуться.