Уинстон Грэм - Незнакомец из-за моря

— А сын для Клоуэнс у нее есть? — поинтересовался Росс.

— Один болтается где-то поблизости, и он неженат, но увы, сегодня я его не видела.

Заметив какую-то суету у двери, Росс прервал ироничный обмен любезностями.

— Прости, Кэролайн... Но я как раз кое-кого сегодня увидел, вот уж сюрприз... — Он умолк и нахмурился.

— Что такое?

Росс кивнул на статного мужчину, разговаривающего с герцогиней Гордон.

— Уитбред. Только что прибыл. А с ним и Нортумберленд... Значит ли это, что правительство сформировано?

— А где же твой мистер Каннинг? Он-то наверняка знает.

— Не думаю, что кто-нибудь знает... за исключением этих джентльменов.

Клоуэнс подошла к отцу и взяла его за руку. Росс улыбнулся ей.

— Во вторник я вместе с вами поеду домой, — сказал он.

— Я рада.

— И обгоню тебя, когда мы поскачем по пляжу.

— Возможно.

— Обещаю, что останусь дома как минимум на неделю и буду рассказывать разные истории Изабелле-Роуз.

— Я бы тоже не отказалась послушать.

— Я думал, ты уже слишком взрослая.

— Зависит от истории.

— Может, лучше ты мне расскажешь?

Клоуэнс посмотрела на него.

— Почему ты так сказал?

— Встреча с тобой была такой неожиданной... Всё гадаю, что привело тебя сюда.

— Когда-нибудь расскажу.

— Когда-нибудь?

— Скоро.

— Как тебе лорд Эдвард?

— Очень... приятный. Он пригласил меня на чай.

— И что ты ответила?

— Отказалась. Это правильно, папа?

— Если ты именно этого хочешь, то правильно.

— Да... Думаю, я хочу именно этого.

Сзади подошел Джордж Каннинг, и Росс представил его Клоуэнс.

Каннинг отвел Росса в сторонку и сказал:

— Всё кончено. Утром Спенсер Персиваль объявит об отставке. Больше мы ничего не можем сделать. Ты можешь отдохнуть в своем любимом Корнуолле, а Персиваль, без сомнения, вернется к юридической практике и будет куда более богатым человеком, чем глава правительства. Ах да... что касается меня, раз я и прежде не занимал никаких должностей, я мало потеряю, разве что теперь буду донимать новое правительство с большим удовольствием... По сути своей я политик, Росс, а ты нет. Ты будешь счастливее, если избавишься от этого.

— Счастливее — вряд ли, ведь это решение всё перечеркнуло.

— Нет худа без добра — наши ткачи и прядильщики перестанут голодать. Может, мы даже научимся уживаться с корсиканским бандитом. Бедный Веллингтон!

— Бедный Нельсон, — сказал Росс. — Не говоря уже о Джоне Муре и десятках тысяч солдат.

— Ну, не знаю, — с горечью ответил Каннинг. — Ведь в смерти они заслужили славу. Какая для них разница, что они сражались за проигранное дело?

Они стояли в широких дверях музыкального салона и могли наблюдать за основным залом. Общество заметно изменилось. Несколько минут назад стоял такой шум, что трудно было расслышать собеседника, сейчас же всё стихло. Появились новости. И эти новости принесли Уитбред и Нортумберленд. Люди по-прежнему разговаривали, но менее оживленно. Они переглядывались, все взгляды под прикрытием вееров и бокалов устремились на самых важных гостей. Уитбред разговаривал с двумя друзьями из партии вигов, подчеркивая свои слова взмахами руки. Он принес новости о правительстве или о сражении? Леди Гренвиль слушала лорда Нортумберленда. Неожиданно она протянула ему руку. Он поклонился. Леди Гренвиль прошла по залу, но не в музыкальный салон, а к выходу из отеля, как будто собиралась уехать. Ее сопровождал спикер Палаты общин, мистер Эббот. За ними поспешил лорд Холланд.

Разговоры совсем затихли, сменившись перешептыванием. Лорд Фитцвильям подошел к Уитбреду, тот сразу же повернулся к нему и повторил рассказ. Лицо Уитбреда, бледное при появлении, теперь раскраснелось, и похоже, не только из-за духоты. Герцогиня Гордон, обеспокоенная тем, что вечер разладился, задала вопрос дородному и шумному лорду Кенсингтону, который сделал серьезные ставки на назначение нового правительства в клубе «Брукс». Кенсингтон рассмеялся и пожал плечами.

— Они уходят! — громко произнес он. — Боже мой, они уходят!

Его рык, казалось, разорвал напряжение, и гости стали подходить к Уитбреду, чтобы послушать его рассказ. Тот сердито покачал головой и собрался уходить. Если он и пришел на этот прием, то явно не для того, чтобы потакать сплетникам.

От группки вокруг Нортумберленда отделился Роберт Пламер Уорд и зашагал к Каннингу. Пламер Уорд обладал легким характером и со всеми находился в приятельских отношениях, он любил быть в курсе всех событий.

— И что же? — выжидающе спросил Каннинг, когда он приблизился. — Что всё это значит? Что неожиданного? Персиваль наверняка уже знал свою судьбу.

— Они уходят, Джордж, — протянул Пламер Уорд. — Они уходят. Ты можешь в это поверить? После всей этой суеты. Судя по рассказу, а он из первых уст, так что наверняка правдив, судя по словам Нортумберленда, он, Грей, Гренвиль, Уитбред и остальные заседали на Парк-стрит, а потом появился Уильям Адам с сообщением. Грей и Гренвиль со всей возможной любезностью заявили, что не желают его принимать. Адам ответил, что принес сообщение от самого принца Уэльского. Грей и Гренвиль сказали, что всё равно не желают, чтобы их беспокоили, поскольку именно ради принца и занимаются формированием нового правительства, которое станет лучшим правительством периода его регентства. Тогда Адам передал, что они могут не беспокоиться, ведь принц решил не назначать новое правительство и оставить отцовских министров. Что ты об этом думаешь, а? Подумать только!

Повисла пауза.

— Значит ли это... — сказал Росс.

— Это наверняка неправда! — прошептал Каннинг. — Это ложь, которую распространяют, чтобы нас обмануть!

— Зачем? Какой от этого прок?

— Но принц тридцать лет был пламенным вигом!

— Принц — не дурак, — заметил Пламер Уорд, — несмотря на все излишества, которые себе позволяет. Он наверняка много размышлял в последние недели. Кто знает, о чем? Возможно, он понял огромную разницу между тем, чтобы по-настоящему сидеть на троне и быть просто недовольным старшим сыном?

— Всё равно я в это не поверю, — отозвался Каннинг, — пока... пока...

— Как мне сказали, Грей и Гренвиль отправились просить об аудиенции, — ответил Пламер Уорд. — Но если принц принял решение, это бесполезно.

— Это значит... — повторил Росс, но не стал продолжать.

— Это значит, — сказал Каннинг, — что война еще не проиграна.

— Итак, в Тауэре снова воцарился белый лев, его вернул сэр Эдвард Пеллью. Боюсь, ему там неуютно, ведь в этом месте обезглавили половину английских львов. Полагаю, то, что ни лорд Гренвиль, ни мистер Персиваль не будут там томиться, можно назвать символом прогресса. С другой стороны, первый лорд-казначей...