Лорен Уиллиг - Маска Черного Тюльпана

— Все в порядке? — спросила я.

— Мм… что? — Колин с видимым усилием вернулся из темных лагун потусторонней страны. — Да.

Никогда в жизни не слышала менее убедительного утвердительного ответа.

Не успела я решить, продолжать расспросы или нет — спросить или не спросить? — как Колин снова заговорил:

— Прошу прощения, что отправляю вас таким образом.

— Ничего, — солгала я. — Ничего не имею против поезда.

Я ждала. Терпеливо. Конечно, на самом деле мне хотелось схватить его за локоть и взвыть: «Почему?!» Сейчас, думала я, самое время для объяснения, почему я нахожусь в его автомобиле, который ни свет ни заря мчится к неизвестной железнодорожной станции. Разве добродетель не должна быть вознаграждена?

Колин встретился со мной взглядом в зеркале заднего вида. Я придала своему лицу выражение вежливое, но ободряющее, приглашающее, но без ненужной легкомысленности. Получилась кривая гримаса.

Колин снова нахмурился.

Не такую реакцию я надеялась вызвать.

— Я оплачу ваш проезд, разумеется, — вдруг сказал он.

Бэмс. Вот тебе и объяснение.

— В этом нет необходимости.

— Это самое меньшее, что я могу сделать.

— Я вполне способна заплатить за себя.

— Не в том дело, — устало сказал Колин.

— Отдайте эти деньги на благотворительность, — предложила я. Почувствовав легкую вину за свою резкость, добавила: — Наверное, где-то существует фонд для нуждающихся призрачных монахов.

Колин немного приподнял бровь, как будто его не хватало даже на сарказм. Повинуясь опытным рукам, машина плавно свернула и остановилась перед станцией Хоув.

Не выключая двигателя, Колин достал с заднего сиденья мою сумку. Пришлось чуток повозиться, ведь, по обыкновению неодушевленных предметов, доводящему до белого каления, она забралась в углубление под сиденьем. И естественно, перевернулась. Представив, что могло из нее вывалиться — в следующий раз куплю сумку на молнии, — я перегнулась через сиденье, попытавшись помочь.

Естественно, я нагнулась в тот момент, когда Колин выпрямился с сумкой в руке. Если вы подумали об одной из тех сцен, в которых героиня умудряется оказаться прижатой к герою, его губы на расстоянии миллиметра от ее губ и она замирает, пораженная — но невредимая, — у его мужественной груди, подумайте еще раз. Мой локоть воткнулся Колину в грудь. Уронив мою сумку, Колин застонал от боли, как защитник, которому в живот угодил мяч. Я отпрянула назад, сжимая локоть и издавая невнятные звуки. Удары локтевым отростком очень болезненные. Но не настолько, думаю, как прямой удар в солнечное сплетение чуть менее острым, чем зонтик мисс Гвен, предметом.

Отлично. Если он не рад был избавиться от меня до этого, теперь уж точно рад.

— Простите, — залопотала я, хватая с его колен сумку и беспорядочно засовывая туда одежду и туалетные принадлежности. — Простите, простите, простите.

С пола машины Колин поднял вчерашний лифчик.

— Ваш? — спросил он с кривой улыбкой.

— Спасибо. — Краснее своих волос, я выхватила его из рук Колина и пихнула в сумку. — Я пошла. А то причиню еще какое-нибудь увечье.

— В любой момент, — отозвался Колин, когда я неуклюже выбралась из машины, таща сумку за собой. Я не поняла, имел он в виду, что я вот-вот уже могу уехать или что могу продолжать наносить увечья. Первое казалось более вероятным.

— Все прошло ужасно мило, — неловко проговорила я, переступая с ноги на ногу у открытой дверцы автомобиля и вешая сумку на плечо. — Спасибо за гостеприимство. Это было очень… э… мило с вашей стороны.

Когда я уже собралась захлопнуть дверцу, Колин перегнулся через пустое пассажирское сиденье и, взявшись за ручку, сказал:

— Мне жаль, что так вышло.

Я отбросила назад волосы, отчего сумка соскользнула с плеча на сгиб ушибленного локтя.

— А мне-то как жаль, — сказала я, удрученно глядя на его грудь.

— Нам надо как-нибудь выпить вместе.

— С удовольствием, — ответила я, пытаясь снова закинуть сумку на плечо и горячо надеясь, что ничего смущающего из нее не выглядывает. Не хватало ему как следует разглядеть пижамные штаны с пуделями.

Он кивнул.

— Не знаю, на сколько я уеду, но… я позвоню вам, когда вернусь в Лондон.

— Отлично! — воскликнула я, но моя демонстрация энтузиазма пропала, по счастью, втуне: Колин захлопнул дверцу. Автомобиль уехал, а я продолжала стоять на том же месте, снова и снова повторяя про себя: «Выпить… я позвоню вам», — просто чтобы удостовериться, что эти слова были сказаны, пока ударившая по ноге сумке не вывела меня из мечтательного транса.

Застегнув куртку, я побрела к станции, возвращая на плечо норовившую съехать коварную ручную кладь. Она немедленно съехала снова. Наплевать. Выпить. Я причинила мужчине оскорбление действием, а он все равно хочет со мной выпить. Кто сказал, что перевелись настоящие герои? Подав в окошечко кассы деньги и пожелав оторопевшему контролеру особенно приятного дня, я потащилась по платформе, пытаясь ссыпать фунтовые монеты в кошелек и упрятать кошелек в недра сумки, не уронив при этом билет и не свалившись на пути, как рассеянная Анна Каренина.

Я не испытывала ни малейшего желания бросаться под поезд от неразделенной любви. Напротив, я пришла к радостному выводу — предложение выпить вместе означает, должно быть, что он вовсе не стремился от меня избавиться! Наверное, действительно что-то случилось, что-то срочное и ужасное. Хей-хо и тра-ла-ла! Я с запозданием вспомнила, что строить счастье на чужом несчастье нехорошо, и петь прекратила, хотя сердце мое по секрету напевало «тирра-лир-ра», как сэр Ланселот в той поэме [79] См.: Л. Теннисон. «Леди из Шалота» (1832). .

В голове проносились картины интимного ужина на двоих. Я представляла уютный ресторанчик где-нибудь в стороне от людской сутолоки, царящей вокруг моей квартиры в Бейзуотере. Вот Южный Кенсингтон — то что надо; подойдут и не самые посещаемые туристами уголки Ноттинг-Хилла. Я нарисовала кабинетик в заведении с кирпичными стенами и крохотными столиками только на двоих и рассчитанными, сидя за которыми соприкасаешься коленями. Музыка негромкая, свет приглушенный, и официанты не возникают через каждые две секунды, спрашивая, нравятся ли блюда. Там не будет ни Сэлли, ни Пэмми, ни монаха-призрака. Только два больших бокала с красным вином, я и, конечно же, Колин.

И я дважды проверю, что отключила свой проклятущий мобильник.

Ну, раз уж я этим занимаюсь, почему бы не добавить еще и скрипки? Я состроила себе отвратительную гримасу и виновато оглянулась, не видел ли кто. Никто не видел, в основном потому, что больше никого здесь не было. Слава Богу. Терпеть не могу, когда мои внутренние монологи отражаются на лице.