Лорен Уиллиг - Маска Черного Тюльпана

Но дело не в этом. С трудом достигнутое нами согласие быстро сошло на нет, когда миссис Селвик-Олдерли предложила Колину предоставить мне в выходные доступ к семейному архиву Селвик-Холла. «Предложила», пожалуй, мягко сказано. «Обязала» — будет более точным словом. Боги дорожного движения ничем нам не помогли. Попытки завести светскую беседу я оставила где-то в районе шоссе А-23 — там случилась грандиозная пробка с участием заглохшего автомобиля, перевернувшегося грузовика и прицепа, который добрался до места происшествия и немедленно сломался из сочувствия.

Я снова украдкой бросила взгляд на Колина.

— Может, хватит смотреть на меня, как будто вы Красная Шапочка, а я — Волк?

Наверное, взгляд получился не совсем украдкой.

— А что, бабушка, велик ли твой архив?

На юмор это, конечно, не тянуло, но если учесть, что я впервые за последние два часа опробовала свои голосовые связки, результат меня сильно порадовал.

— А вы никогда не думали ни о чем другом? — спросил Колин. В устах любого другого мужчины такой вопрос прозвучал бы как приглашение пококетничать. В устах Колина он просто демонстрировал раздражение.

— Только не тогда, когда надо мной висит последний срок сдачи диссертации.

— Мы, — зловеще объявил он, — так еще и не обсудили, что же именно войдет в вашу диссертацию.

Я загадочно замычала в ответ. Он уже ясно высказался по данному поводу, и я не видела смысла давать ему возможность повторить тираду. Чем меньше обсуждений, тем легче уйти от ответа. Настало время сменить тему.

— Жевательного мармелада?

Колин издал звук, который мог бы превратиться в смех, если б ему дали такую возможность. Глаза его встретились с моими в зеркале заднего обзора, их выражение можно было бы истолковать как «мне нравится ваша выдержка» или «о Боже, кто пустил эту ненормальную в мою машину и где я смогу ее выкинуть?».

В действительности он только выразил свою благодарность, ладонью вверх протянув ко мне свою большую руку.

В духе сердечного согласия я оставила себе оранжевую мармеладку и вытряхнула на ладонь Колину красную. Отправив презренную апельсиновую в рот, я стала задумчиво ее сосать, пытаясь придумать начало разговора, которое не затронуло бы запретные темы.

Колин сделал это вместо меня.

— Если посмотрите налево, — сказал он, — увидите дом.

Прежде чем автомобиль свернул и дом предстал перед нами во всей красе, над деревьями соблазнительно мелькнули, словно забытые декорации к фильму о Франкенштейне, зубчатые стены. Сложенный из камня кремового цвета, дом представлял собой, как сказали бы газеты, «величественное сооружение»: квадратное центральное здание с обычными классическими украшениями, с обеих сторон к центральной части пристроены крылья поменьше. Самая обычная резиденция джентльмена восемнадцатого века, и именно такая, в какой мог бы жить Пурпурная Горечавка. Зубчатые стены отсутствовали.

Автомобиль со скрежетом остановился на посыпанном гравием подъездном круге перед центральным входом. Не дожидаясь, соберется ли Колин помочь мне выйти из машины, я схватила огромную, типа хозяйственной, сумку, набитую двухдневным запасом одежды, и, прежде чем Колин успел открыть мне дверцу, выбралась наружу, дав себе наказ держаться как можно любезнее.

Мои каблуки хрустели по гравию, пока я вслед за Колином шла к дому; мелкие камешки царапали кожу туфель. Так и казалось, что в холле будет ждать, выстроившись, вся прислуга, но когда Колин посторонился, чтобы впустить меня, я увидела — передний холл абсолютно пуст. Дверь захлопнулась, зловеще клацнув.

— Можете отвести меня в библиотеку, а затем напрочь обо мне забыть, — услужливо подсказала я. — Меня даже слышно не будет.

— Вы и спать в библиотеке собираетесь? — чуть насмешливо поинтересовался он, разглядывая висевшую у меня на руке сумку.

— Э… Вообще-то я об этом не думала. Я могу спать где угодно.

— В самом деле?

Я почувствовала, как залилась краской не хуже сигнала пожарной тревоги в средней школе, и быстренько попыталась исправить ситуацию.

— В смысле со мной легко.

Уф. Все хужее и хужее, как сказала бы Алиса. Временами меня просто нельзя выпускать из дома без намордника.

— Легко в качестве гостьи, я хотела сказать, — сдавленно уточнила я, с трудом вешая сумку на плечо.

— Думаю, Селвик-Холл способен распространить свое гостеприимство до того, чтобы обеспечить вас кроватью, — сухо заметил Колин и стал подниматься по лестнице, примыкавшей к одной из стен холла.

— Приятно слышать. Очень великодушно с вашей стороны.

— Слишком уж хлопотно прибираться в подземных темницах, — объяснил Колин, распахивая дверь недалеко от лестничной площадки, за которой открылась средних размеров комната с темной кроватью под балдахином. Стены были темно-зеленые, с узором из золотистых фигурок животных, походивших не то на драконов, не то на грифонов, присевших на задние лапы и тычущих стилизованными крыльями в нос следующей твари. Колин пропустил меня вперед.

Скинув сумку на кровать, я обернулась к Колину, все еще подпиравшему косяк, убрала упавшие на глаза волосы.

— Спасибо. Очень мило с вашей стороны, что пустили меня сюда.

Колин не произнес никаких обычных банальностей насчет того, что, мол, никаких проблем или что он рад меня здесь видеть. Вместо этого он кивнул в сторону коридора и сказал:

— Туалет — вторая дверь слева от вас по коридору, горячая вода имеет обыкновение отключаться через десять минут, а рычажок унитаза нужно дернуть три раза, чтобы он встал на место.

— Ясно, — отозвалась я. Поставим ему в заслугу хотя бы честность. — Поняла. Туалет налево, дернуть два раза.

— Три раза, — поправил Колин.

— Три, — твердо повторила я, как будто действительно собиралась запомнить. И потащилась по коридору следом за Колином.

— Элоиза?

В нескольких ярдах от меня, в конце коридора, Колин уже стоял у открытой двери.

— Простите! — Я почти бегом бросилась догонять и ввалилась в комнату запыхавшись. Скрестив руки на груди, я с чуть излишним воодушевлением проговорила: — Значит, библиотека здесь.

Сомнений на этот счет, разумеется, быть не могло — я никогда не видела помещения, настолько отвечающего заранее составленному представлению. Стены были обиты богатыми панелями темного дерева, хотя полировка местами облезла — там, где книги слишком часто скользили по дереву. Причудливая железная лестница вела, изгибаясь, на балкон, ступеньки ее сужались до узких клинышков, грозя неосторожному человеку сломанной шеей. Я закинула голову, ошеломленная количеством книг; они поднимались ряд за рядом, даже самому завзятому библиофилу не одолеть их за целую жизнь, посвященную одному только чтению. Диссонирующую нотку вносила кипа растрепанных книжек в бумажных обложках в углу — Джеймс Бонд, прищурившись, краем глаза заметила я, в кричащих обложках семидесятых годов. Я приметила стопку покрытых плесенью журналов «Кантри лайф» бок о бок с полным комплектом «Истории Англии» Тревельяна в оригинальных викторианских переплетах. В воздухе стоял густой запах гниющей бумаги и старых кожаных переплетов.