Елена Барлоу - Добровольная зависимость

Глядя в серые глаза, влажные от слёз и усталые от этого чудовищного вечера, я ответила сама себе: нет. Мне было шестнадцать, ему — почти тридцать. О чём он думал?

— Я ждал! Сначала ждал, когда твой образ меня покинет и оставит в покое, но этого не происходило. Потом я ждал три года, чтобы ты бросила свои писательские заморочки и мечты о свободной жизни! И судьба снова оказалась ко мне жестокой… Твой отчим отказал мне. Сказал, что не станет уговаривать тебя… И тогда мне пришлось придумать… Кейт, всё это было ради нас!

«Ради тебя одного!»- хотелось крикнуть мне ему в ответ. Моя душа была изранена, она билась в клетке, красивой клетке серых глаз этого человека, в одно мгновение ставшего для меня незнакомцем.

Голос разума твердил о том, что Джейсон был прав… во многом прав. Я бы никогда не стала его женой, я бы просто отказалась от этого. И я бы никогда не познала того счастья, которое он подарил мне в эти последние месяцы. А теперь я носила его ребёнка. Меня охватила дикая злость, и, упираясь руками в его грудь, я сказала:

— Если бы я не забеременела, у Коллет было бы больше шансов предупредить меня о твоём гнусном обмане… и тогда я бы покинула тебя! Вот, что она имела в виду!

— Возможно, так и было, но лишь сначала, клянусь! — взмолился он. — Теперь же всё по-другому, ведь ты любишь меня! Ты любишь меня!

Я толкнула его и со всей силы ударила по лицу. Он не был готов к этому и выглядел жалко, прижимая ладонь к левой щеке и глядя на меня с таким глупым и наивным удивлением. Моя голова была забита лишь мыслями о предательстве, обмане и лжи. Три года я была чьей-то целью, три года моя судьба, оказывается, была решена! Всё было напрасно: мои мечты, желания и стремления — я просто должна была стать чьей-то женой. Кто-то захотел меня, и ничего более!

Даже жестокость Мэгги Уолш не казалась мне теперь настолько отвратительной и несправедливой. С жалостью и болью я смотрела на своего мужа и мне столько хотелось ему сказать…

Утерев слёзы, я сделала глубокий вдох, дабы успокоиться. Борясь с желанием подойти к этому обманщику и утешить, ибо он плакал, его трясло от горя и осознания того, что случилось, я всё же сделала единственное, о чём после не пожалела бы.

— Боже, помоги ему! — прошептала я и развернулась, чтобы уйти.

Он звал меня по имени, снова и снова, пока дверь за мной не захлопнулась, и я не скрылась в полутёмном коридоре.

***

«Мертв тот, в чьей душе не распускается цветок любви».

Никто не мог помочь мне и подсказать, что делать дальше. Никто и не осмелился, даже матушка предоставила меня себе самой. Мол, всё уже случилось, теперь ты сама решаешь. А я не понимала, каково это. Стоило ли забыть всё и оставить, как есть? Или изменить, потому что Коллет и Джейсон уже изменили меня?

Я не хотела говорить с мужем, ибо наперёд знала его сладкие речи; он сказал бы мне, что ничего не изменилось, что он любит меня, а я люблю его, и то было правдой. Как бы я ни возненавидела Джейсона за эту гнусную авантюру с моим сочинением, свадьбой и далее, он всё же сумел добиться своей цели: я принадлежала ему всей своей израненной душой, я любила его больше, чем можно было бы представить.

Но даже через два дня после скандала я ясно смотрела на факты, будто они были материальны. Я считала план Джейсона мерзким, каким бы отчаянным влюблённым он ни был три года назад, или позже… Я жалела себя, свои в долгий ящик отложенные амбиции, и не хотела видеть никого из своей семьи.

Когда экономка пришла в гостевую спальню, где мне пришлось расположиться на неопределённый срок, я как раз готовилась ко сну. Я отпустила Анаис и продолжила разглядывать своё осунувшееся лицо в зеркале, перед которым сидела. Помолчав с минуту, соблюдая вежливый тон, миссис Фрай откашлялась и тихо произнесла:

— Мадам, пожалуйста. Поговорите с мастером. Мы все понимаем, что вы не скоро сможете простить его…

Я хмыкнула и покачала головой. Они понимают! Разве кто-то отбирал у них все мечты, настраивал против них семьи, принуждая к предательству?!

— Он совсем ничего не ест, он даже не спит. Только ходит, как призрак, перед этой дверью, и ждёт, когда вы впустите его. Если вы только с ним поговорите…

— Мы уже разговаривали, и ничего не изменилось. Я просто… — я была так раздражена и расстроена, и вовсе не намеревалась выслушивать жалостливые речи прислуги. — Прекратите докучать мне! Оставьте меня в покое!

И прежде, чем я договорила, она вышла из спальни, закрыв за собой дверь. Она скажет ему, что я отказываюсь говорить и мириться с ним, подумала я тогда. И пускай! Он не ел и не спал два дня! Вот беда! Да разве это достойное для него наказание?

Мне хотелось, чтобы он помучился и осознал, как мне было больно.

Несмотря на волнения и плохое настроение, я и не думала голодать. Или мой организм отказывался подчиняться сердечным мукам. Я понимала, что и мне, и ребёнку понадобятся силы, поэтому ела почти за двоих. С аппетитом проблем не возникало.

Матушка не давала мне скучать и сопровождала на прогулках. И как-то раз, пока мы медленно шли по заснеженному саду в тот солнечный и спокойный день, она решилась заговорить со мной:

— Родная моя, где ты думаешь встречать Новый Год? Учитывая все обстоятельства, я подумала… мы с Джорджи подумали, что лучше было бы на какое-то время покинуть Лейстон-Холл и вернуться домой. Если соберёмся сегодня и отправимся утром, успеем как раз в срок.

Я стояла неподвижно, глядя на голые кусты, посаженные вокруг замёрзшего фонтана; моя мать была права: мне не стоило оставаться рядом с мужем, и я в серьёз подумывала о том, чтобы уехать. Я уже не держала зла на Коллет. Она всегда была легкомысленной и ведомой, совсем как мама. Как же я отличалась от них… Как жаль, что рядом не было отца, чтобы указать мне действительно верный путь.

— Кейтлин, мы пригласим миссис Пиншем отпраздновать с нами. Она приведёт всех своих собачек, которых ты так любишь, и мы все вместе повеселимся.

— А что же Коллет? — спросила я, не поворачиваясь. — Она останется с нами?

— Она раскаивается, милая, и сделает так, как ты скажешь. Тебе решать.

В последнее время мне так часто приходилось слышать это. С каких пор я должна была за кого-то решать? Вдруг матушка подошла ко мне, взяла за руку, и я обернулась к ней. Её красивое лицо было печальным, а глаза были влажными.

— Не нужно, мама! Я справлюсь.

— Я знаю, знаю! — сказала она и обняла меня. — И всё-таки ты любишь его. Тяжело осознавать, что у такой любви столь непрочный фундамент. Однако, это не означает, что кто-то может её разрушить. Даже он сам… или ты.

***

Тем же вечером наши вещи были собраны, всё было готово к утреннему отъезду. Анаис долго уговаривала меня взять её с собой, но я ясно дала ей понять, что наших семейных активов едва ли хватит на её содержание в Глиннете. К тому же, никто, даже я, не знал, на какой срок я покидала Лейстон-Холл. Испытывая радость от скорой встречи с нашими добрыми соседями и возвращения в родной дом, я не могла не чувствовать волнения, потому что не могла уехать просто так, не сообщив и не простившись с Джейсоном. Он заслуживал хотя бы этого.