Сантьяго Мората - Тень фараона

Я вспомнил об уроках своего отца. Военачальники любят свести войска, оснащенные колесницами, в мощном опустошающем сражении на открытой территории. Такое столкновение не длится долго и предполагает невероятное по расточительности уничтожение жизней и оружия.

Другое дело – небольшие отряды различных племен, нубийцы, бедуины, кочевники, разбойники с большой дороги, черные маги, похитители, дезертиры, почитатели пустыни и зловещих богов, чужеземцы, пребывающие не в ладах с законом, хеттские дозоры, которые отваживались рискнуть (только в столь смутные времена) проникнуть вглубь чужой территории. Такие люди сражаются, используя природные условия, прежде всего укрытие в горах и на холмах, как стратегическую позицию, тайники, откуда можно появиться неожиданно. Они хорошо знают местность и, что самое важное, им известен быстрый и проверенный путь к отступлению.

В итоге мы оказались в руках богов и людей.

Я не мог поступить иначе, кроме как оставить Нефертити в убежище под скалами, поодаль от лошадей. Помолившись, чтобы никакой зверь к ней не приблизился, я отправился осмотреть местность и принять решение относительно дальнейшего передвижения.

Я знал, что явные неудобства могут обернуться преимуществом – этому учил меня почтенный Сур. Я искал скалистую дорогу, которая заставила бы вероятных преследователей продвигаться кучно и не совершать вылазок вперед или назад. Я взял одну из двух лошадей и отправился на разведку.

Сначала я углубился в холмы, выбирая самые высокие точки. Когда нельзя было подняться туда верхом, я оставлял коня и шел пешком, спрашивая себя, сможет ли она это вынести. Я наметил в уме план и проложил маршрут на ближайшие два дня, отвергнув остальные возможности.

Когда был разработан маршрут, я прикинул различные способы нашего передвижения и уже хотел возвращаться, но тут инстинкт заставил меня бросить взгляд на большую равнину, которую мы недавно покинули. Поднявшись на самый высокий из окрестных холмов, я отдышался и посмотрел на горизонт.

Они были там.

Я прикинул, что у нас есть преимущество в два дня, не увидев шлейфа пыли, который бы говорил о том, что преследователи скачут галопом. Они двигались в размеренном темпе, уверенные в том, что настигнут нас. Я не мог сосчитать, сколько их, они выглядели как едва различимое пятно.

Следовало сохранять спокойствие. Во всяком случае, у нас было два дня, чтобы что-нибудь придумать. И не было смысла пытаться убежать, мы бы только выбились из сил, а это ни к чему хорошему не приведет.

Я вернулся к своей царице. К счастью, никакие существа не приближались к ней, хотя их могла привлечь лошадь. Маленьких скорпионов или змеек я не принимал во внимание.

Я впряг в колесницу лошадь, и мы вскоре отправились. Никак нельзя было скакать, но я изучил дорогу и понимал, какой путь лучше выбрать, если придется спасаться от преследования.

В эту ночь я не мог заснуть, и, что удивительно, Нефертити заметила это, потому что тоже не спала. Я склонился над ней.

– Не бойся. Тебя никто не тронет. Я обещал тебе это и больше не потерплю неудачи. Я знаю, ты не боишься смерти. Тебя страшат только новые унижения. И я обещаю тебе, что те, кто захотят коснуться тебя, будут иметь дело со мной, и в крайнем случае вместе с моим последним вздохом я и тебя лишу жизни.

Я погладил ее по лицу и поцеловал в щеки и веки, как обычно. Она позволила мне эту ласку, и я почувствовал, что она сжала мою руку, когда я взял ее руки в свои, пока говорил. На этот раз ее пожатие было сильнее, а кожа стала теплее.

Для меня это было благословением.

Я подготовил оружие и расположил его у бортов колесницы. Если бы она могла ехать верхом или хотя бы идти, я бы так не волновался, но неподвижное тело было слишком чувствительной кладью.

На следующий вечер, когда мы отдыхали, я взял ее за руки и снова почувствовал, как она прикасается к моей руке и сжимает ее. Она наблюдала за мной, не отрывая взгляда. Я засмеялся. Наверное, ее удивляло, что я так фамильярно веду себя.

– Ты думала, я в шутку назвал себя одним из лучших воинов царства?

Она посмотрела на меня, и я снова засмеялся.

– Уверен, ты даже не представляешь, что я мог так измениться. Юный и невинный Пи готовится прикончить целый дозор из лучших царских солдат.

Я посмотрел на нее. Теперь она смотрела в пустоту.

– Не стыдись того, что над тобой было совершено насилие. Ты в этом не виновата. Иногда нельзя избежать насилия, и воинов отличает от мирных людей реакция. Мы не принимаем судьбу как божественный замысел, а сражаемся. Иногда из этого ничего не выходит, но таков мой выбор. Мой, а не твой. И поверь мне, если бы это случилось не из‑за тебя, так из‑за кого-нибудь другого. Из‑за Тута, из‑за жрецов… Кто знает? – Я улыбнулся. – Как-то ты рассказала мне одну историю. Сейчас я расскажу тебе другую, и ты увидишь, что надежда – хорошая советчица.

Когда-то жил египетский крестьянин, бедный, но мудрый, он трудился не покладая рук, обрабатывая землю вместе со своим сыном.

Однажды сын сказал ему:

– Отец, у нас горе! Убежал наш конь.

– Почему ты называешь это горем? – спросил отец. – Время покажет…

Через несколько дней конь вернулся, и с ним еще один конь.

– Отец, какая удача! – воскликнул юноша. – Наш конь привел другого коня.

– Почему ты называешь это удачей? Время покажет…

Через несколько дней юноша попробовал сесть на нового коня, но тот, необъезженный, встал на дыбы и сбросил седока на землю. Юноша сломал ногу.

– Отец, какое горе! – воскликнул на этот раз юноша. – Я сломал ногу!

Отец, вооруженный опытом и мудростью, и на этот раз сказал:

– Почему ты называешь это горем? Время покажет…

Юноше ответ не показался убедительным, и он расплакался на своем ложе. Через несколько дней в деревню пришли посланцы фараона, которые отбирали юношей, чтобы отправить их на войну. Они пришли в дом к старику, но, увидев юношу с ногой в лубке, оставили его в покое и пошли дальше. Тогда юноша понял, что не бывает полного горя или счастья и нужно время, чтобы понять, произошло хорошее событие или плохое.

Она снова посмотрела на меня. В ее глазах был страх. Я рассердился.

– Я не боюсь! Не боюсь встретиться с богом, не боюсь ни во что не верить, потому что кто-нибудь из богов уже установил бы справедливость, не дожидаясь, когда это сделает простой смертный. Не боюсь насилия, потому что не я его спровоцировал. Не боюсь смерти, потому что я воин…

Я замолчал, увидев, что в глазах у нее стоят слезы. Я погладил ее по лицу кончиками пальцев.

– Когда я был ребенком, у меня в жизни была одна простая обязанность. Я был тенью Тута, и все было понятно. Существовал порядок. Существовали бог, фараон, тень и свет. Я не мог желать ничего, кроме как иметь отца, хотя и не ощущал такой потребности. А сейчас нет ни бога, ни фараона, ни даже света. У меня есть только отец, к которому я не испытываю любви, как и он ко мне… И ты. Ты моя царица, моя богиня и мой свет, единственный смысл моей жизни. И ты единственная, в кого я верю, как раньше верил в Эхнатона. На самом деле я никогда ни во что другое не верил.