Джулия Лонг - Любовь в награду

Неожиданно она показалась ему такой молодой.

Вместо приветствия Ла Вей рефлексивно повернулся к окну, словно среди облаков внезапно появилось солнце. Но нет. Небо оставалось серым. Озадаченный, он слегка нахмурился.

Странно, что это ощущение приходит к нему вместе с появлением миссис Фонтейн.

Сунув руку в карман сюртука, он пожал плечом и вручил графу фунт стерлингов, который тот с готовностью принял.

Элайза взглядом следила за его действиями, но ее лицо оставалось непроницаемым.

– Будьте добры, принесите чаю графу и графине Ардмей, миссис Фонтейн.

– Разумеется, – сказала Элайза, кивая. – Это для меня большая честь.

Она сделала такой реверанс, словно встречала самого короля, – это было долгое и грациозное приседание, которое, казалось, продлится вечно. Все присутствующие в гостиной с замиранием наблюдали, как она опускается в реверансе, а затем поднимается.

«Как успокаивающе это действует – словно листок отрывается от ветки», – с удивлением подумал Ла Вей.

– Хотите слегка перекусить? – Он повернулся к графу и графине.

Элайза оцепенела.

Зная, что в доме едва ли найдется еда, которую вообще можно подать к столу, не говоря уже о том, чтобы попотчевать ею графа и графиню, Ла Вей со своего рода злобным любопытством раздумывал, что же она принесет на подносе.

– Я ничего не хочу, спасибо. Мы не можем задержаться надолго, – сказала Вайолет.

– Очень хорошо. Я быстро вернусь. – Элайза сделала еще один реверанс – быстрый на этот раз – и выскользнула из гостиной так же стремительно, как и появилась в ней.

– На мгновение мне показалось, что она молится, – задумчиво проговорила Вайолет.

– За мою скорую кончину, без сомнения, – бросил Ла Вей. – Хотите заключить пари на то, вернется ли она?

Граф усмехнулся:

– Готов поставить еще один фунт стерлингов. Спорю на то, что вернется.

Они подождали несколько мгновений, пока стук домашних туфель миссис Фонтейн по мраморному полу коридора не затих вдалеке.

– Есть кое-что еще более неудачное, чем брак, Филипп, – беспечно заметила Вайолет.

Ла Вей бросил на нее насмешливый взгляд:

– В следующий раз я велю этим лакеям-шутам не встречать тебя у дверей.

– Спасибо, мой дорогой, – сухо проговорил граф. – Это лучше, чем быть обреченным на вымученную похвалу.

Вайолет только рассмеялась. И наградила мужа такой улыбкой, от которой у любого мужчины подогнулись бы пальцы ног, а голова наполнилась мечтами о темной комнате и мягкой постели, а потом по-дружески похлопала его рукой по бедру.

Ни один из мужчин и не думал запугивать имеющую дурную репутацию бывшую Вайолет Редмонд. Однажды она застрелила пирата, чтобы спасти жизнь мужу. С тех пор они стали менее бдительными, чем могли бы быть, когда вели при ней деловые разговоры.

Эти деловые разговоры обычно касались насилия и денег.

Чуть раньше Ла Вей сжал руку в кулак, и теперь с усилием разжимал ее. Рану на руке ему быстро зашили – как и другие раны. Шрам был таким, словно сам дьявол вцепился в нее когтями и стал кусками рвать мышцы, из-за чего Ла Вей был вынужден теперь придумывать новые ругательства с единственной целью – преодолеть боль.

– Все они и ты погибли бы, Ла Вей. Ты – единственный, кто остался в живых, – сказал Ардмей. – Не считая меня, разумеется.

Ла Вей кивнул. Лживое смирение надоело им обоим. Они многое пережили – вместе и порознь.

Они оба сколотили неплохие состояния, будучи каперами, и заработали еще больше, выполняя приказы-капризы короля. Им приходилось расследовать тайные заговоры против короны и охотиться за пиратами, которые угрожали безопасности и доходам английских торговцев, а следовательно, – безопасности и спокойствию граждан Англии.

В качестве каперов они были столь успешными, что корона теперь пользовалась их уникальными способностями и в других тайных обстоятельствах, требующих определенной хитрости, обаяния, грубой силы, готовности отправиться в опасные места, а также виртуозного умения обращаться с оружием. Это было выгодно для каждого из них – вместе и порознь.

И это едва не оказалось смертельным для Филиппа ла Вея.

Но он получал огромное удовлетворение от работы. Для него каждый пленный, каждая шпага, выбитая у неприятеля, каждый убийца, планам которого он не давал сбыться, каждая предотвращенная смерть или потеря были способом компенсировать те утраты, которые едва не погубили его семью, не изменили его образ жизни.

И это действительно было очень прибыльно.

Но ла Вею и Ардмею не удалось передать правосудию пирата ле Шата. По правде говоря, они не то чтобы не смогли поймать его, а попросту дали ему уйти.

Истинная причина этого была довольно сложной. Каждый находящийся в этой гостиной знал только часть тайны ле Шата, но ни один из них не поделился ею с другими.

У Филиппа была особенно неприятная и нелепая причина радоваться тому, что этот человек утихомирился и находится на свободе. В кармане его камзола на оторванной от листа бумаги полоске было написано указание, о котором не знал больше никто в мире; написано оно было человеком, известным в торговых кругах как мистер Хардести, однако на самом деле он был кое-кем другим: «Если вы считаете, что вам известно, как отблагодарить меня за свою спасенную жизнь, можете найти меня…»

О, награда за поимку ле Шата! Эти деньги решили бы… почти все проблемы ла Вея. Однако если он будет долго и серьезно думать об этом, то едва ли сможет сдержать порыв швырнуть в стену какой-нибудь увесистый предмет.

Подумать только! А ведь когда-то он был известен своим шармом.

Стопка полученной принцем корреспонденции росла день ото дня. А несколько писем буквально молили о срочном ответе.

– Так ты хочешь таким способом вернуть свое состояние, Филипп? – упорствовала Вайолет. – Ты умрешь раньше, чем это у тебя получится.

Ла Вей фыркнул:

– Спасибо тебе за веру в меня, Вайолет.

Тем не менее в нем все росла уверенность в том, что она права.

Графиня заулыбалась, услышав, что он наконец обратился к ней по имени.

– Только подумай о земных удовольствиях, которых ты лишишься, если умрешь. Прошу тебя, пожалуйста, позволь нам устроить бал или ассамблею в твою честь, – продолжала настаивать она.

– Что ж, – коротко бросил Ла Вей. – Мне это должно понравиться. Но не сейчас.

Пока он и представить себе не мог, что сможет танцевать, потому что из-за ран все еще чувствовал скованность, только не хотел признаваться в этом. Вот ведь ирония: вальсирование для него сейчас не менее важное умение, чем фехтование. Впрочем, в высшем свете искусство вращаться зачастую сродни искусству фехтования.

Наступило неловкое молчание, во время которого леди Ардмей еще раз переглянулась с мужем. Потом она откашлялась.