Элизабет Хойт - Тайна ее сердца

Солдаты отошли в сторону, оставив капитана и Годрика наедине. Годрик крепче сжал рукоятку короткого меча. Ночной воздух казался густым и удушливым от пропитавших его запахов крови, лошадиного пота и содержимого сточных канав.

Тревельон медленно двинулся вперед, вынуждая Годрика отступить. Он сделал выпад, но получилось это как-то неуклюже. Возможно, ему нечасто приходилось упражняться со шпагой. Тревельон снова попытался нанести удар, но Годрик с легкостью парировал. Он сдвинул брови, не в силах понять, что происходит. Неужели Тревельон пытается загнать его в угол? Но позади него было открытое место.

Очередной выпад капитана драгунов почти попал в цель, а Годрик по-прежнему отступал, потому что не хотел этого боя.

Противники скрестили шпаги. Они смотрели друг другу в глаза, и по спине Годрика заструился пот. Внезапно Тревельон подался вперед и прошептал:

— Беги отсюда, глупец.

Только сейчас Годрик понял, что они отошли от остальных драгунов достаточно далеко. К перекрестку, откуда разбегались в разные стороны темные переулки.

Тревельон с силой пихнул Годрика в грудь.

Тот развернулся и побежал, ожидая получить пулю в спину или оказаться растоптанным конскими копытами.

Но ничего этого не случилось. Краем глаза Годрик увидел, как Элф с ловкостью обезьяны вскарабкалась по стене дома, в то время как драгуны беспомощно кричали что-то внизу.

Годрик побежал что есть силы. И бежал до тех пор, пока кровь не зашумела у него в ушах, пока не заболели измученные легкие. Бежал, пока впереди не показались очертания Дома призрения несчастных младенцев и сирот, знакомый экипаж на конце улицы и закутанная в плащ фигура.

Годрик остановился и уперся руками в колени, стараясь перевести дыхание, а потом поднял голову, чтобы посмотреть, как поворачивается стоящая на ступенях женщина.

Капюшон упал с ее головы, блестящие темные локоны рассыпались по плечам. В руках женщина крепко сжимала пистолет, а прекрасные глаза горели решимостью.

От восхищения у Годрика перехватило дыхание.

Мэггс вздернула подбородок.

— Нет нужды меня благодарить.

Годрик ошеломленно заморгал.

— Что?

Мэггс махнула рукой.

— Я приехала в экипаже.

Мэггс держалась спокойно, хотя Годрик заметил, как дрожал ее подбородок, когда она произнесла:

— Хочешь верь, хочешь нет, но на этой самой улице драгуны часто пристают к призракам.

Сердце Годрика начало биться медленнее, когда он остановился, но теперь оно вновь затрепетало в груди от слов жены. Она приехала на помощь. Его храбрая Мэгги. Еще никогда в жизни никто не делал для него подобного.

Внезапно Годрик почувствовал ночную прохладу, обволакивающую его кожу, запах влажной мостовой под ногами, сам воздух, влетающий и вылетающий из его легких.

Но более всего он чувствовал присутствие этой женщины — его женщины! — стоящей так гордо и ждущей лишь его одного.

Он двинулся к Мэггс, зная, что идет навстречу самой жизни.

Взор Мэггс затуманился, когда Годрик — дорогой ее сердцу, смелый, безрассудный Годрик — двинулся ей навстречу. Она держалась спокойно и собранно, когда разбудила слуг и нашла пистолеты; когда ждала, пока запрягут лошадей и пошлют за доктором; когда отдавала спешные распоряжения миссис Крамб, Моулдеру и миссис Сент-Джон; когда ехала в экипаже и старалась не думать о том, что найдет Годрика мертвым.

Она была краткой, сосредоточенной и деловитой. Но теперь она нашла мужа. Живого.

Живой. Живой. Живой.

Мэггс не помнила, как они сели в экипаж, потому что она начала дрожать всем телом, а потом наконец дала волю слезам. С этими слезами она изливала всю ту боль и страх, которые держала в себе на протяжении последних нескольких часов. Годрик обнял жену за плечи, и она крепко схватилась за него, потому что больше никогда, ни при каких условиях не собиралась его от себя отпускать.

Вскоре Мэггс успокоилась настолько, что смогла расслышать тихий, успокаивающий голос мужа:

— Тише, моя Мэгги, тише. Все в порядке.

Только вот слова Годрика породили в душе Мэггс очередную волну горя. Она впилась в плечо мужа так сильно, что, наверное, причиняла ему боль. Но она просто не могла разжать пальцы.

— Нет. — Мэггс покачала головой. — Не в порядке. Ты ушел.

Она ощутила прикосновение ладони мужа к щеке, как если бы он пытался приподнять ее лицо. Но Мэггс не двигалась.

— Что не так, Мэгги? Почему ты так расстроена?

— Потому что нашла тебя в костюме Призрака Сент-Джайлза. Ты отправился на поиски лорда Кершо, не так ли?

— Так, — ответил Годрик, и Мэггс, даже не видя выражения его лица, уловила в его голосе неуверенность.

— Как ты мог, Годрик? — Она обхватила шею мужа. — А что, если бы ты его отыскал? Что, если бы никогда больше не вернулся? Я бы не перенесла…

— Я его нашел! — выпалил Годрик. — Он мертв, Мэггс.

Мэггс отшатнулась, в ужасе посмотрела на мужа и застонала:

— О нет!

Годрик сдвинул брови. Он открыл рот, потом снова закрыл и, наконец, осторожно произнес:

— Я думал, ты хочешь его смерти. Хочешь отомстить за гибель Роджера.

— Но не рисковать при этом твоей жизнью! — едва не сорвалась на крик Мэггс.

Годрик ошеломленно заморгал.

— Извини… что?

— Я не могла мыслить здраво. Хотя просто обязана была сказать, что ты для меня гораздо важнее, нежели месть графу. Обязана была сказать, что больше она не имеет для меня никакого значения. И тогда ты не ушел бы от меня, не сказав ни слова. Ведь если бы сегодня ночью тебя убили, я бы никогда не простила тебя и…

Мэггс замолчала, потому что Годрик продолжал ошеломленно смотреть на нее, а она так и не произнесла тех слов, которые должна была произнести. Поэтому она просто вцепилась в волосы мужа и нагнула его голову, чтобы запечатлеть на его губах поцелуй.

Ну вот. От прикосновения теплых губ мужа боль в груди Мэггс немного ослабла. Годрик скорее всего не понял ее слов, но зато охотно откликнулся на поцелуй. Мэггс довольно замычала, гладя Годрика по волосам и лаская мочку уха. Он содрогнулся всем телом, и Мэггс подумала о том, что раз уж его уши столь чувствительны, то…

Годрик отстранился и, сдвинув брови, посмотрел на жену в тусклом свете экипажа.

— Мэггс?

Ах да. Она все еще не сказала ему то, что должна была. Но виноват в этом был лишь он сам: нельзя обладать столь восхитительными губами.

— Я люблю тебя, — отчетливо произнесла она. — Люблю тебя глубоко и искренне. Я люблю твои изящные руки и то, как ты улыбаешься лишь кончиками губ, хотя это случается так редко. Люблю твои печальные глаза. Я люблю тебя за то, что ты позволил мне, моему и твоему семействам наводнить твой дом — и при этом даже и бровью не повел. Я люблю тебя за то, что ты занимался со мной любовью всякий раз, когда я просила тебя об этом, просто из вежливости. Люблю за то, что ты стал сходить по мне с ума позже и заставлял меня заниматься любовью с тобой. Я люблю тебя за то, что ты позволил Ее Светлости устроить гнездо из твоей рубашки в гардеробной. За то, что на протяжении многих лет самоотверженно спасал обитателей Сент-Джайлза, хотя теперь хочу, чтобы ты перестал это делать. Люблю тебя за то, что ты убил ради меня человека, хотя я до сих пор злюсь на тебя. Я люблю тебя за то, что ты сохранил все мои письма, хотя мы совсем не знали друг друга, и люблю твои короткие, слишком серьезные ответы.