Джо Беверли - Скандальная графиня

– Нынче меня просто одолевают безумные идеи. Не терзайся, Лиззи. Я же не всерьез, не пугайся! Пойдем, нам пора спуститься к гостям. Если меня не будет чересчур долго, кое-кто может истолковать ситуацию неверно… не говоря уже о бедняжке Селлерби.

Они тихонько прокрались по лестнице и сделали вид, будто вышли из дамской комнаты. Джорджия оглядела зал, отыскивая взглядом Дрессера, но того не было видно. Она тотчас одернула себя: Бэбз вполне заслуживала доверия. В любом случае она должна танец бедному Селлерби.

А этот куда запропастился?

Стукс пригласил Лиззи на танец, и Джорджия неожиданно осталась в полном одиночестве – никто из джентльменов даже не пытался ее пригласить. Ни разу прежде такого с ней не случалось. Даже Селлерби не спешил к ней. Она увидела его – он стоял в противоположном конце зала и холодно взирал на нее. Впрочем, не один он…

С горящими щеками Джорджия устремилась к выходу, силясь выглядеть беззаботной. Но на нее явно смотрели по-новому, и взгляды эти были на удивление неприятны. Что происходит? Когда она попыталась раскланяться с леди Лангделл, дама, неуклюже заметавшись, быстро отвернулась.

– Неужели, Джорджия, мне выпало счастье застать вас свободной?

Джорджия с благодарностью взглянула на лорда Херринга:

– Да, вам повезло.

– Мир спятил, на мое счастье.

И, взяв Джорджию за руку, он увлек ее в круг танцующих. Она продолжала улыбаться непослушными губами, тщетно силясь понять, что могло случиться. Гости резко охладели к ней – по крайней мере большинство. Встретившись глазами с юным Ричмондом, Джорджия увидела, как тот занервничал.

Но почему? Неужели все оттого, что они с Лиззи надолго оставили гостей? Неужели гости решили, будто она уединилась с мужчиной?

Больше всего на свете она желала сейчас припереть кого-нибудь к стенке и вытрясти из него правду. А вместо этого пришлось улыбаться и танцевать как ни в чем не бывало. Но когда танец кончится, она потребует у кого-нибудь объяснений.

Но, возможно, ей все это лишь почудилось, потому что Селлерби направлялся прямо к ней. Джорджия с улыбкой протянула ему руку:

– Этот танец я должна была танцевать с вами, Селлерби, однако не смогла вас найти. Следующий будет ваш.

– Ваш долг сильно вырос, Джорджия. Я требую подарить мне танец перед ужином.

Выбор партнера для этого танца всегда почитался многозначительным, и Джорджия вспомнила предостережения Лиззи.

– Искренне сожалею, Селлерби, но этот танец уже обещан другому.

Улыбка исчезла с лица Селлерби:

– Вам следовало приберечь его для меня.

Он говорил намеренно громко – так, чтобы все слышали, черт бы его побрал!

Ей не пришлось даже изображать изумление.

– Но с чего вдруг?

– Вы знаете причину. Моя дорогая Джорджи, ведь мы…

– Мы – что, милорд?

– Разумеется, пока это лишь наше частное дело, однако…

– Ваши частные дела не имеют ко мне ровным счетом никакого отношения, сэр! – Ошибкой было говорить настолько резко, надобно подсластить пилюлю: – Пойдемте же, танец вот-вот начнется.

Селлерби холодно поклонился:

– Сожалею, но этот танец я обещал другой.

Он бросил ей в лицо ее же собственные слова!

Джорджия мило улыбнулась и присела в реверансе:

– Увы, сэр. Возможно, позже.

Ей удалось отойти от него, сохранив видимость спокойствия, но внутри у нее все кипело. Он устроил сцену на пустом месте – вероятно, именно его ложь и стала причиной косых взглядов. И в глазах света она теперь, возможно, не только гнусная прелюбодейка, но и бессердечная кокетка.

К Джорджии подошла Уинни и прошептала:

– Ну почему вокруг тебя вечные скандалы?

Джорджия с треском раскрыла веер:

– Тут всецело вина лорда Селлерби.

– Но если ты играешь с мужчиной, словно кошка с мышкой…

– Никаких мышек! Никаких кошек! И никаких игр с Селлерби!

– Всем известно, что он был во главе твоей так называемой свиты и что вы переписывались, когда ты жила в Эрне, соблюдая траур.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Меллисент мне сказала.

О, ее восхитительная сводная сестрица, которая, словно зоркий сокол, следит за любой промашкой ближнего!

– Сознаюсь, тут я дала слабину – из благодарности за то, что он сопровождал меня к матери Дикона для решения юридических вопросов. – Этот разговор был ей настолько неприятен, что она ухватилась за Портерхауса, словно утопающий за соломинку: – О, благодарю вас!

Портерхаус непонимающе моргнул: ведь он просто проходил мимо, – однако был слишком хорошо воспитан, чтобы отвергнуть даму, и они пошли танцевать. Он был настолько мил и добродушен, что она могла бы даже выйти за него, имей он достойный титул и состояние. Однако сейчас ей казалось, что даже он не рискнул бы взять ее в жены.

Неужели холодность окружающих с самого начала ей не померещилась? Теперь она уже ничего не понимала. Правда, в доме ее сестры, в присутствии влиятельных родителей никто бы не решился продемонстрировать открытую враждебность.

Ведя Джорджию в танце, Портерхаус вполголоса произнес:

– Думаю, мне следует предостеречь вас, леди Мейберри.

– Предостеречь меня?

Портерхаус увел ее в тихий уголок зала:

– Люди говорят…

– Увы, к этому я уже привыкла, друг мой.

– На сей раз сюжет истории новый. Это касается письма Ванса. Того самого, которое якобы видела покойная вдовствующая графиня Мейберри.

Джорджия из последних сил улыбнулась, обмахиваясь веером, однако знала, что глаза ее не улыбаются.

– Это старая новость и старая чушь.

– Джорджи, кто-то из гостей утверждает, что своими глазами видел его… или знает кого-то, кто его видел. В общем, дело темное…

– Как и все гадкие слухи. Но здесь, сегодня? – Джорджия, не удержавшись, оглядела зал: – И кто же именно?

– Не знаю. Наверное, все это ложь.

– Это, несомненно, ложь. Такого письма не может быть!

– Однако многие верят. Сожалею, что пришлось вас расстроить, моя дорогая, но я решил, что вам лучше это знать.

Джорджия улыбнулась ему так тепло, как только смогла:

– Благодарю вас. Между мной и Чарнли Вансом никогда ничего не было.

– Я в этом совершенно уверен! – воскликнул Портерхаус, но Джорджии показалось, что и этот милый человек до конца в этом не уверен. – Увы, мне пора разыскать свою партнершу для последнего танца перед ужином. Проводить вас к вашей матери?

Единственное прибежище для дамы, оставшейся без кавалера и отверженной светом, – это мать.

– Благодарю, не стоит. У меня есть партнер.

Портерхаус, откланявшись, удалился, оставив Джорджию один на один с новой напастью. Если люди верили диким слухам, это означало лишь, что они готовы были в них поверить. Даже спустя год бомонд все еще почитал ее падшей, безнравственной. Ей необходимо возвратиться в Лондон, собрать по кусочкам свою жизнь, но впервые она вдруг усомнилась, что город примет ее.