Элизабет Хойт - Скандальные наслаждения

— Великий боже, — пробормотал Дидл. — Нам конец, милорд. Конец!

А Гриффин запрокинул голову и расхохотался. Его смех эхом отскочил от грязных кирпичных стен домов и прокатился по улице, где ему суждено умереть.

Сайленс торопливо шла домой по темным улицам Сент-Джайлза.

Она намеревалась навестить кормилицу, у которой содержался один из младенцев приюта. Но не успела она войти в дом этой женщины, как в нос ударил запах джина. Последовала отвратительная сцена со взаимными обвинениями и отрицанием очевидного, после чего Сайленс наконец ушла, унося с собой ребенка. Как бы ни жалела она кормилицу — вдову с собственным младенцем, — Сайленс не могла рисковать здоровьем доверенного ей крохи всего-то одного месяца от роду.

Она знала еще одну кормилицу, но та жила почти в миле ходьбы и в противоположном направлении от приюта. Сайленс поспешила туда с ребенком на руках. Все закончилось благополучно — новую кормилицу по имени Полли и раньше нанимали для услуг приюту и всегда были ею довольны. Хотя собственных детей она уже отняла от груди, Полли заверила Сайленс, что у нее достаточно молока для сиротки.

С чувством выполненного долга, но измученная вконец Сайленс возвращалась в приют, поплотнее запахнув шерстяной плащ. Она старалась не думать о страшных историях, слышанных от Нелл, большой любительницы ужасов. То она повествовала о женщине, задушенной любовником, то — о женщине, которую трое пьяниц затащили в переулок и зверски с ней разделались, то о несчастной, отправившейся купить мясной пирог для своих четверых детей и навсегда исчезнувшей, а ее башмак нашли на следующий день на улице.

Сайленс пробрала дрожь. Во всех рассказах Нелл фигурировали одинокие женщины, вышедшие из дома, когда сгустилась тьма.

Впереди послышался крик, и Сайленс от страха споткнулась. Она шла по широкой темной улице, переулков вокруг не было, лишь мерцал фонарь над мастерской сапожника. Голоса приближались, становились громче, и она увидела огни.

Сайленс в испуге оглянулась. Мужской голос выкрикнул ругательство. Затем из-за угла улицы показалась толпа бегущих людей с факелами. В толпе были не только мужчины, но и женщины. Все толкались и кричали, а в середине толпы она увидела какого-то несчастного, которого тащили за воротник.

Кто-то разбил окно, и Сайленс вздрогнула и побежала обратно. Обернувшись через плечо, она увидела, как двое мужчин бьют несчастного палками.

— Пожалейте! — кричала жертва.

Последовали ругательства, сквозь которые она различила крик «Доносчик!».

Господи, да они устроили самосуд над осведомителем.

Впереди раскрылась дверь, но когда она с надеждой туда посмотрела, то увидела, что оттуда выбежали еще люди и устремились к толпе. Улица превратилась в бедлам. Кто-то толкнул Сайленс, она оступилась и ударилась о стену дома.

Перед ней возникла плотоядно ухмылявшаяся пьяная рожа. Пьяница сбросил капюшон с ее головы, больно потянув за волосы. За его спиной яркий свет озарил небо, бросив отблески на жуткую физиономию.

И Сайленс поняла, что ей грозит не лучшая участь, чем несчастному доносчику. Она бросилась в сторону, и на долю секунды ей показалось, что удастся спастись.

Но тут тяжелая рука поймала ее за волосы, и она поняла, что весь кошмар еще впереди.

Первая волна нападавших накинулась на них, подобно тарану. Ружей они, кажется, не имели, были вооружены палками, а кое у кого оказались сабли. Гриффин сделал последний выстрел из последнего пистолета, уложив главаря.

— За Ника Барнса! — Гриффин вытащил саблю.

Сзади раздался крик. С одной стороны — люди Викария, с другой — солдаты. Они с Дидлом оказались в центре схватки. Гриффин взмахнул саблей и почти отрубил руку нападавшего. Тот завыл, упал, и его затоптала лошадь.

Вдруг на какое-то мгновение Гриффин увидел лицо… такое увидишь лишь в кошмарном сне. Оно было похоже на восковой слепок и сморщено на скулах — нелепая пародия на черты лица. Видение исчезло.

Гриффин ударил кулаком еще одного и в ответ тоже получил сильный удар. Кто-то замахнулся на него палкой, но он подставил левое плечо — рука онемела. Он помотал головой, чтобы кровь не капала в глаза — он даже не знал, из какой раны кровь. В любую минуту он ждал, что его застрелят или проткнут сзади ножом, но не оборачивался.

Смерть скоро его настигнет.

Он услышал, как рядом с ним выругался Дидл, обернулся и увидел, как тот зашатался — на него напали трое. Рука верного камердинера окрасилась кровью.

Гриффин с криком бросился на помощь Дидлу и сумел отбросить в сторону одного из нападавших. Двое других развернулись и дали деру. Вдруг наступило затишье, и он почти уткнулся лицом в блестящий черный сапог с золотой шпорой. Гриффин поднял голову и увидел Уэйкфилда верхом на огромной вороной лошади.

— Рединг! — закричал Уэйкфилд. — Это ваша винокурня?

— Пошли вы… — Гриффин больше ничего не ответил и ткнул в лицо кривоногого коротышку, оказавшегося перед ним. Уэйкфилд поднял пистолет, нацелился в кого-то над головой Гриффина и нажал на курок. Выстрел почти оглушил Гриффина. Уэйкфилд, сурово сдвинув брови, снова что-то сказал ему, но Гриффин не смог расслышать. Его толкнули сзади, он обернулся. Дидл рукояткой пистолета бил нападавшего на него по голове.

Гриффин почувствовал удар в плечо и замахнулся саблей.

А Уэйкфилд сложил ладони рупором и прокричал:

— Это ваши люди?

— Я что, сражаюсь с собственными людьми? — прорычал Гриффин.

Он отскочил назад от кинувшегося на него мужчины, затем подставил ему подножку и ударил по голове. Он огляделся. Большая часть людей Викария в беспорядке убегали под натиском более опытных солдат.

— Похоже, у вас есть соперник, — крикнул Уэйкфилд.

Он занес шпагу и, нагнувшись, направил клинок в нападавшего головореза. Тот зашатался от удара, а Гриффин прикончил его, стукнув по затылку эфесом сабли. Затем он повернулся к Уэйкфилду с саркастической усмешкой. Едкий ответ уже был готов сорваться с его губ, как вдруг он заметил позади огромного коня Уэйкфилда какое-то движение и в ужасе застыл.