Элизабет Хойт - Герцог полуночи

— Очень смело, ваша светлость! — повысив голос, обратилась Артемис к герцогу Скарборо. — Неужели вы действительно могли бы сразиться с Призраком Сент-Джайлза? Видите ли, я тогда успела заметить, что Призрак — довольно крупный мужчина. Он почти такого же роста, как… — Она окинула взглядом находившихся в гостиной мужчин — как будто искала джентльмена подходящего роста. Когда же ее взгляд остановился на Уэйкфилде, лицо его исказила гримаса. — Да, наше привидение — это в точности герцог Уэйкфилд.

Последовало тягостное молчание, а потом тишину нарушила Пенелопа.

— Ты забыла, Артемис. Призрак был почти на фут выше его светлости. Но все равно я уверена, что герцог Скарборо вполне мог бы справиться с ним.

Последнее утверждение было столь очевидной глупостью, что Артемис даже не потрудилась закатить глаза. И в тот же миг раздался веселый голос Фебы.

— Да, несомненно, его светлость был бы гораздо лучшим помощником, чем мой брат.

— Не болтай глупости, Феба, — прорычал Уэйкфилд.

Девушка повернула свое жизнерадостное личико к герцогу, который прятался в углу, как большой тигр.

— Но, дорогой брат, ты должен признать, что вчера не лучшим образом проявил себя в поединке с герцогом Скарборо.

— Его светлость герцог Скарборо, несомненно, посвятил фехтованию гораздо больше лет, чем я. — Уэйкфилд так изысканно поклонился пожилому джентльмену, что Артемис даже усомнилась в том, что он оскорбительно намекал на возраст Скарборо. — А тебе, детка, следует проявлять больше уважения к старшим, — добавил он, повернувшись к сестре.

Его шутливый тон застал Артемис врасплох, и она напомнила себе, что герцог искренне заботился о своей младшей сестре. И, конечно же, он очень любил ее. Эта мысль встревожила Артемис. Возможно, она шантажировала доброго и отзывчивого человека — вовсе не хищника.

Собравшись с духом, Артемис проговорила:

— Не следует считать Призрака таким чудовищно высоким. Честно говоря, я думала, что он и ростом, и сложением такой же, как его светлость. И будь его светлость лучшим фехтовальщиком, он вполне мог бы быть тем, кого мы встретили в Сент-Джайлзе.

— Но с какой стати его светлость станет бродить по Сент-Джайлзу? — в явном замешательстве спросила Пенелопа. — Туда ходят только грабители и нищие.

— Но мы же с тобой ходили туда, разве нет? — возразила Артемис.

— Мы с тобой — совсем другое дело, — отмахнулась от нее Пенелопа. — Для меня это было замечательное приключение.

— Которое едва не погубило вас обеих, между прочим, — шепнула Феба на ухо Артемис.

— Знаете, миледи, довольно разговоров о негодяях, — с веселой улыбкой проговорил Скарборо. — Как я помню, вы обещали спеть для нас. Не сделаете ли это сейчас?

— Да, конечно! — просияла Пенелопа; она была ужасно рада, что снова оказалась в центре внимания. — Только мне нужен аккомпаниатор.

— Я могу сыграть, если знаю произведение, которое вы будете петь, — предложила Феба, и Артемис проводила ее через комнату к клавикордам.

— Что вы хотели бы исполнить? — поинтересовалась Феба, грациозно садясь за инструмент.

— Вы знаете «Жалобу пастушки»? — с улыбкой спросила Пенелопа; у нее был весьма ограниченный репертуар, состоявший из довольно сентиментальных и слащавых песен.

Подавив вздох, Артемис заняла свободное место. Когда же Уэйкфилд уселся рядом, она невольно вздрогнула.

— Думаю, это ошибка, — пробормотал он, едва заметно кивнув в сторону Пенелопы. — У вас получилось бы намного лучше.

— Вы бросаете мне вызов, ваша светлость?

— Не-нет, ни в коем случае. — Он криво усмехнулся. — Господи, что она делает?..

Артемис тотчас перевела взгляд на кузину. Оказалось, что Пенелопа положила одну руку на живот, а другую неестественно вытянула, видимо, полагая, что выглядит трагически.

— Это ее обычная поза при пении, ваша светлость. Уверена, вы быстро привыкнете к этому, когда женитесь на моей кузине.

— О боже, — прошептал герцог, поморщившись.

Феба заиграла с мастерством и выразительностью, не соответствовавшими ее возрасту, и Артемис в восхищении заметила:

— Ваша сестра замечательно играет.

— Да, замечательно, — глядя на Фебу с нежностью, отозвался герцог.

И тут Пенелопа запела. Не сказать, чтобы она была совсем уж плохой певицей, но ее сопрано было слишком высоким, а временами просто визгливым. К тому же песня, которую она выбрала, была печальной.

— Не смей ласкать мою пушистую овечку! — пропела Пенелопа, не совсем правильно взяв ноту на слове «овечка», — она пугливая и слишком нежная для грубой мужской руки!

— Знаете, мне кажется, эта песня… Пожалуй, она весьма двусмысленная! — пробормотала позади них миссис Джиллетт.

Артемис перехватила насмешливый взгляд герцога и почувствовала, как к ее щекам приливает жар.

— Ведите себя прилично, мисс Грейвс, — едва слышно сказал он хриплым низким голосом.

— Прекрасные слова для человека, который по ночам бегает в маске по Сент-Джайлзу, — прошептала она в ответ.

— Ш-ш-ш, тихо. — Нахмурившись, герцог осмотрелся.

— Вы чего-то боитесь, ваша светлость? — с невинным видом спросила Артемис.

— Значит, так, да? — Он с сожалением взглянул на нее.

— Да, именно так. — У нее не было абсолютно никакой причины стыдиться, и она с вызовом вскинула подбородок. — Если только вы не захотите сделать то, о чем я просила вас сегодня утром.

Герцог решительно покачал головой.

— Нет. Вы знаете, что это невозможно. Ведь ваш брат убил трех человек.

— Вы ошибаетесь. — Чтобы их разговор никто не мог подслушать, Артемис подалась ближе к герцогу и тотчас ощутила исходивший от него запах леса, никак не подходивший этой богато украшенной комнате. — Его обвинили в убийстве трех человек, но он этого не делал.

Тут на лице герцога появилось снисходительное выражение, которое она видела и раньше — видела и ненавидела.

— Ваша преданность брату достойна похвалы, но доказательства неоспоримы. Когда его обнаружили, на нем была кровь, а в руке он держал разделочный нож.

Чуть отодвинувшись, Артемис с удивлением посмотрела на собеседника. Про кровь, как и про нож, было хорошо известно, — но разделочный нож…

— Вижу, ваше расследование было очень обстоятельным.

— Естественно. Неужели вы думали, что оно могло быть иным? — Уэйкфилд вдруг пристально посмотрел на нее, и сейчас его глаза были необычайно холодными. — Вероятно, следует напомнить вам, мисс Грейвс, что у меня есть твердое правило получать то, что мне требуется. В данном же случае мне требовалась точная информация.

Артемис вздохнула. Ей очень хотелось просто встать и уйти, но она не могла этого сделать, не устроив сцены.

— Что ж, ваша светлость, вам, пожалуй, следует знать, что я не намерена оставлять за вами поле боя.