Элизабет Хойт - Герцог полуночи

Затем он с улыбкой посмотрел на Линч, и его глаза больше не были бесцветными, они были карими и теплыми. «Вы спасли меня, маленькая храбрая девушка. Ваше мужество, смекалка и преданная любовь сняли проклятье, которое наложили на меня, на моих людей и на вашего брата».

При этих словах короля люди из его свиты начали восторженно бросать в воздух шляпы.

«Я обязан вам всем, что у меня есть, — сказал девушке король Херла. — Просите себе в награду все, что захотите, и вы это получите».

«Благодарю вас, мой король, — ответила Линч, — но я ничего не хочу».

«А драгоценные камни?» — спросил король Херла.

«Нет, мой король».

«Тогда землю?»

«Конечно, нет, мой король».

«Лошадей или скот?»

«Нет, мой король», — прошептала Линч. Задавая девушке вопросы, король Херла подошел совсем близко, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза.

«Ничто из того, что у меня есть, не привлекает вас?» — тихо спросил король Херла.

Линч молча покачала головой.

«Тогда, вероятно, я должен предложить тебе себя. — Король Херла опустился перед ней на колени. — Прекрасная девушка, вы возьмете меня в мужья?»

«О да», — ответила Линч, и все вокруг снова пришли в восторг.

А потом король Херла женился на Линч. Праздник был замечательный, хотя совсем не такой пышный, как его первая свадьба много столетий назад. После этого он очистил дремучий лес от колючих кустарников, снова вспахал поля, восстановил свой разрушавшийся замок, и на его лугах опять стал пастись тучный скот, так что люди снова были сытыми и довольными. А если иногда король Херла чувствовал желание отправиться на охоту, то оставлял это желание без внимания и смотрел на улыбку своей мудрой королевы, потому что ему уже досталась самая лучшая на свете добыча — истинная любовь.

А тем временем…

— Проклятье, целых девять лет!

Сидя на перевернутом жестяном ведре, Аполло смотрел, как его друг Эйза Мейкпис с возмущением потрясал зажатой в кулаке бутылкой вина.

— Ты слышишь меня, Полло? — Эйза так энергично взмахнул бутылкой, что чуть не ударил Аполло в ухо. — Целых девять лет! Я мог бы развлекаться с женщинами, пьянствовать или болтаться на континенте по всяким достопримечательностям, а вместо этого трудился в прогулочном саду, ублажал капризных актрис и еще более капризных сумасбродных актеров. И вот теперь тут дымящаяся куча дерьма. Говорю еще раз: целых девять лет!

Аполло вздохнул и, слушая Эйзу, продолжавшего повторять одно и то же, отхлебнул из своей бутылки. Бутылка Аполло была наполовину пуста, и это его радовало, так как означало, что ему все равно, что от вина пахло дымом. Они сидели в единственной устоявшей после пожара части Хартс-Фолли — в артистических уборных, находившихся за сгоревшей сценой, все остальное превратилось в продолжавшую тлеть черную кучу балок и всевозможных обломков, слишком горячих, чтобы копаться в них в поисках чего-то ценного.

Но этой ночью погибли не только девять лет жизни Эйзы — пропали также и последние крохи капитала, имевшиеся за душой у Аполло. Как раз накануне того ужасного дня, когда он, очнувшись, увидел окровавленные трупы своих зверски убитых друзей, он забрал этот капитал — совсем небольшое наследство от отца — и вложил все в Хартс-Фолли. В то время это казалось выгодной финансовой операцией; у него было туго с деньгами, а Эйза, казалось, был близок к богатству и процветанию. Аполло много не требовалось — ему было бы достаточно иметь возможность содержать себя и Артемис.

И вот теперь все превратилось в прах.

— Подозреваю, теперь мне придется жить на улице, — ворчал Эйза, обращаясь к своей бутылке. — Семья не очень меня жалует, ты же знаешь. А я не обладаю каким-нибудь талантом или мастерством, кроме умения уговаривать людей — как уговорил тебя, Полло, отдать мне все свои сбережения.

Аполло опроверг бы последнее заявление Эйзы — решение внести деньги принадлежало исключительно ему самому, — но он до сих пор не мог говорить. Да и глупо было спорить с разговорившимся от вина Эйзой.

— Приветствую! — раздался снаружи чей-то голос.

Друзья переглянулись, и брови Эйзы комично поползли на лоб.

— Кто, по-твоему, это? — спросил он чрезвычайно громким шепотом.

— A-а, вы здесь… — Мужчина оригинальнейшей наружности пробирался через свалку мусора у их небольшого убежища.

Незнакомец был изысканно одет в серебристый жилет и розовые атласные сюртук и панталоны, но взгляд привлекали его волосы — сияющие золотистые локоны, стянутые сзади огромным черным бантом.

«Щеголь», — подумал Аполло.

— А вы кто такой? — враждебно спросил Эйза.

Щеголь улыбнулся, а Аполло прищурился. Было совершенно ясно: этому человеку не следовало верить на слово.

— Я? — Щеголь с отвращением положил кружевной носовой платок на то, что осталось от скамейки, и уселся на него. — Я Валентайн Нейпир, герцог Монтгомери, и у меня, мистер Мейкпис, есть для вас предложение.