Маргарита Свидерская - Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»

– Вы мне не доверяете?

– Но я же пришел к вам. Если вы не будете вмешиваться в дела государства, которым я теперь управляю, не начнете плести интриги, к которым у вас потрясающие способности, не станете организовывать заговоры за моей спиною, мы будем с вами друзьями по-прежнему.

– А дышать мне будет дозволено? И вы уверяете, что мы – свободны!

– В рамках приличия, мадам. И, раз у нас столь откровенный разговор, запомните все, сказанное мною. Не перечьте мне, и я буду относиться к вам как к другу.

– А Елизавета Воронцова, она тоже будет вашим другом? И есть ли разница между нами? К чему мне готовиться: к семейным отношениям с вами или к каземату?

– О-о-о! Не поверите. Я о Романовне случайно забыл, – рассмеялся Петр Федорович и погладил Екатерину по руке. – У нее есть свои планы в отношении меня, она пока нужна мне из-за семьи, из-за канцлера Воронцова. Не будете совершать ошибок, не будет и у нее власти повлиять на меня в отношении вас, мадам.

– Ваш Воронцов в подметки Бестужеву не годится, еще покойная Елизавета Петровна говорила!

– Зато верен мне. И он… – Петр Федорович прервался, чуть не выдав причины, заставляющие его привечать канцлера. – Нужный человек!

– Ваше право, государь Петр Федорович, не совершите ошибки. – Екатерина откинулась на подушки и повернулась на другой бок, демонстрируя желание закончить разговор. Петр Федорович понял правильно и удалился.

Последующие дни были заняты подготовкой к отпеванию и похоронам, которые поручили Екатерине. Опасаясь что-то упустить или сделать не как положено, Екатерина обратилась за помощью к старым, уважаемым дамам: графине Марье Андреевне Румянцевой, графине Анне Карловне Воронцовой и жене фельдмаршала Аграфене Леонтьевне Апраксиной. Со слезами на глазах они сочли за честь наставлять и помогать в подготовке своей государыни в последний путь.

Больше сорока дней выставлялось в Зимнем дворце набальзамированное тело императрицы Елизаветы, обряженное в богатое, тканное серебром, платье. Лицо покойной, лишенное земных страстей, было спокойно и бесстрастно, нарумянено, напудрено, с подведенными бровями вразлет. Екатерина старалась проводить все время рядом. Пряталась ли от людей, отдавала ли последний долг женщине, которую… любила. Да, именно так! Екатерина призналась себе, что любила покойную, именно она была ее защитницей и опорой все это время. Только вышло-то не так, как мечталось Екатерине Алексеевне, и не так, как мыслила Елизавета. Значит, Богу не угодно! Плакала Екатерина, смиряясь, и в тревожном страхе вздрагивала, едва раздавались четкие приближающиеся к смертному одру императрицы шаги.

Затем тело перевезли в Казанский собор, где поклониться государыне допустят простой народ. Все десять дней Екатерина регулярно приезжала туда и часами, коленопреклоненная перед гробом, вся в черных одеждах, под густой вуалью, плакала и усердно молилась. Приходящие проститься с Елизаветой Петровной толпы людей всех сословий: купцы и солдаты, горожане и ремесленники, крестьяне и священники, нищие – все увидели новую живую императрицу среди свечей и икон, так же, как и они, простые люди, без драгоценностей и скромно одетую в черное, равную им в общем горе. Крестное знамение и коленопреклонение сближают Екатерину с подданными, делают ее ближе и понятнее. Именно такой образ – горюющей женщины у одра с дочерью Великого Петра запоминается и становится для народа святым и праведным, истинно русским, православным. И Екатерина постепенно, день за днем, начинает чувствовать на себе, как от мощного потока прощающихся с императрицей людей начинает исходить тепло, любовь, участие, симпатия. Народ признал ее своей, разделив ее горе.

Из-за хлопот к погребению Екатерина не могла встречаться с Григорием Орловым. Даже записок к нему не посылала. Как никогда она ощущала надвигающиеся на нее тучи со стороны семейства Воронцовых и пыталась найти выход, пожалев, что не послушалась князя Дашкова. Но было что-то нехорошее, неправильное в том решительном действии, что смутило ее тогда, а теперь вынуждало, требовало развития. Внезапная, якобы полученная свобода оборачивалась еще более жестким надзором, грозила внезапными изменениями, и Екатерина растерялась. Новый заговор князей Дашковых или скучная жизнь в заточении? На что решиться? А решаться нужно – Воронцовы изловчатся и вынудят Петра Федоровича жениться на «Мадам Помпадур». Их не остановит и наследник – Павел Петрович. Как спасти себя? А может быть, хватит спасаться?! Сколько можно подстраиваться и угождать то маменьке, то императрице Елизавете, теперь вот Петру Федоровичу, который совсем недавно серьезные вопросы решал только с нею, Екатериной? А не пора ли действовать самостоятельно, пока семейство Воронцовых не устроило против нее заговор и не засадило в крепость? Очень скоро у всех ее недоброжелателей появится огромный, сокрушающий козырь – она беременна.

Во дворце лежала непогребенной императрица, а ее преемник уже наводил порядки, отчего за пределами комнат великой княгини стоял шум и наблюдалась беготня. Екатерина поинтересовалась, в чем дело. Оказалось, Петр Федорович велел приготовить для себя покои через сени, те, где жил Александр Иванович Шувалов. А в его комнатах, возле Екатерины, теперь будет жить графиня Елизавета Романовна Воронцова.

– Да-а-а, смешны дела рабов твоих, Господи! – Екатерина велела закрыть дверь, чтобы не мешал шум, и огорченно хлопнула кулачком по подлокотнику – она никак не ожидала столь тесного и беспокойного соседства. Теперь во все глаза глядеть нужно, чтобы Орлов мог незамеченным проскочить мимо чужих глаз, такого громилу никак не упрячешь… Да и за другими гостями из числа друзей тоже подглядывать будут тайно ли, открыто, а уж сочинят!

Только новые покои счастья Воронцовой не принесли, в первый же вечер вселения до Екатерины донесся шум и крики:

– Нет. Я поеду! Вы не посмеете меня оставить вечером одну!.. – пробивался сквозь стену голос фаворитки, потом послышался звон разбитого стекла, затем упало что-то потяжелее. – Вы – свинья! – далее последовали выражения русского народного, от которых уши Екатерины покраснели, и она предпочла прикрыть двери в смежную комнату.

«Новоселье удалось!» – не скрывая радости, Екатерина бросила взгляд в окно, подышала на изморозь, протерла стекло и увидела, как государь шустро сбегает по лестнице и садится в карету сам, без Елизаветы.

На другой день, после обеда, в пятом часу, Екатерина получила письмо от фаворитки, в котором та просила ее прийти к ней. Ей непременно нужно поговорить. Сама прийти не может – лежит больная.