Бертрис Смолл - Снова любить

Кейлин удивлялась, глядя на четырех — и пятиэтажные здания. Она никогда не видела таких больших домов. А шум! Казалось, здесь он никогда не затихал. Она не могла представить, как люди ухитрялись жить среди этой какофонии и грязи. Вдоль улиц громоздились кучи мусора, отбросов. Ее босые ноги подгибались при каждом шаге. Наконец они добрались до открытого рынка рабов, где пробыли недолго. Один за другим рабы, которые пришли с ней, поднимались на помост; их быстро распродавали. Кейлин пыталась прятаться за других, пока это было возможно. Наконец ее грубо вытащили за руку на небольшую платформу.

— А вот прекрасная крепкая молодая девушка, пригодная для работы в доме или в поле, — провозгласил работорговец, Повернувшись к Кейлин, он приказал:

— Открой рот, девка. — Он присмотрелся и объявил присутствующим:

— У нее целы все зубы. Что? Какова ваша цена?

Покупатели разглядывали предлагаемый товар. Она была высокой и ужасно худой. Волосы неопределенного цвета, грязные и спутанные. В ней не было ничего привлекательного, и она не выглядела особенно крепкой или здоровой. Покупатели переминались с ноги на ногу, некоторые начали потихоньку отходить.

— Ну, предлагайте свою цену, — обратился торговец к присутствующим. — Она хорошо говорит по-латыни. Отмывшись, она станет прекрасной нянькой или прислугой в таверне. Улыбнись, девочка! — сердито прошипел он Кейлин.

Она не обратила на него внимания. Если ее никто не купит, может быть, они убьют ее, и тогда кончатся страдания. Затем вдруг взгляд Кейлин остановился на самом удивительном человеке, какого она когда-либо видела. Он был толстым, с розовыми щеками и веселыми карими глазами, которые очень внимательно осматривали ее. Незнакомец был одет в полосатый синий с золотом далматик. На голове красовалась густая черная шевелюра. Человек задумчиво поджал розовые губы, а затем сказал чистым приятным голосом:

— Я даю за нее два фоллеса.

— Два фоллеса? — Торговец притворился обиженным, хотя обрадовался, что ему предложили хоть что-то за это никудышное создание. И только он собрался принять предложение этого джентльмена, как вновь прозвучал приятный голос;

— Ну хорошо, я дам тебе четыре фоллеса. Не хочу, чтобы потом ты скулил, будто тебя обманули. Все вы, торговцы рабами, одинаково ведете себя, когда кто-нибудь уводит у вас из-под носа удачную покупку. Вы не можете распознать ценности того, что имеете, а когда кто-нибудь сделает это, вы начинаете выть и жаловаться богам… богу, — поправился господин.

— Иоанн, — раздраженно обратился скромно одетый господин к щеголю, — девчонка не стоит и пяти нумми, остановись на четырех фоллесах, — Она стоит дюжину солиди, братец, хотя ты до сих пор не разглядел этого. Поверь мне. Ты же знаешь, у меня нюх на такие вещи, — бормотал кудрявый толстяк, доставая монеты из кошелька и протягивая их торговцу. — Вот, парень, твои деньги. Берешь их? — Он посмотрел на торговца пронзительным взглядом.

Тот выхватил деньги из изящных пальцев и подтолкнул Кейлин к нему.

— Теперь иди за своим хозяином, девчонка, — проворчал он.

Иоанн сморщил нос, когда Кейлин приблизилась к нему! — О боги! Когда последний раз ты мылась?

— Какое сегодня число? — резко спросила она. — На галере, где держат рабов, теряешь счет времени, господин.

— Сегодня тринадцатое апреля, — ответил он, удивившись. Она не была покорным созданием. Несомненно, в ней чувствовалась сильная воля. Все к лучшему, удовлетворенно подумал он.

— Значит, я не мылась почти восемь месяцев. Могу я где-нибудь помыться, раз уж теперь вы мой хозяин? Я была бы весьма благодарна, если вы предоставите мне эту возможность.

— Восемь месяцев! — одновременно воскликнули оба мужчины, пришедшие в ужас от откровений Кейлин. Затем более хмурый мрачно заметил:

— Боюсь, ты совершил ужасную ошибку, Иоанн. Толстяк засмеялся:

— Нет, Фока, я не ошибся. Вот увидишь! Увидишь! — Потом обратился к Кейлин:

— Следуй за нами, девушка, только не вздумай потеряться в толпе. С нами тебе будет хорошо, но, если попытаешься сбежать, накажем! Здесь не принято давать спуску рабам.

Кейлин и не думала бежать. Хуже того, что она испытала за последние месяцы, уже ничего не могло быть. Она почти потеряла представление о том, кто она. Эти двое, по всей видимости, неопасны; сейчас она была готова идти за любым, кто обещал ей ванну. Ей не верилось, что когда-нибудь она сможет отмыться и не вонять так отвратительно. Помня о предупреждении, она старалась не отставать от щеголя и его спутника.

Они быстро шли через шумный город, и, куда бы Кейлин ни повернулась, все удивляло ее. Ей хотелось задать несколько вопросов своим хозяевам. Это желание все больше овладевало ею и нисколько не пугало. Она все еще до конца не представляла, что стала рабыней. Следуя за мужчинами по широкому проспекту, а затем по узкой, тихой улице, она увидела, как они свернули в широкие ворота большого дома. Хорошо, что они по крайней мере богаты и в состоянии заменить ей изношенную тунику, которая практически сваливалась с нее.

Управляющий поспешил навстречу, приветствуя мужчин. Его глаза широко раскрылись от потрясения, когда он увидел следовавшую за ними девушку.

— Мой господин, — спросил он едва слышно, — эта особа с вами?

— Иоанн купил ее на рынке, Павел, — ответил суровый мужчина. — Ты должен спросить у него, что он собирается делать с ней.

Управляющий посмотрел на Иоанна, и толстяк рассмеялся, увидев страдальческую мину на лице слуги.

— Я сам отведу ее в баню, Павел, — сказал он. — Позаботься, чтобы банщицы приготовились. Они обычно стараются выкроить время для себя, не отпускай их, пусть дождутся, пока мы не закончим. Этот грязный поросенок, которого я приобрел, превратится в павлина, обещаю. А я заплатил за нее всего четыре фоллеса! — Он повернулся к Кейлин:

— Пойдем, девушка. Ванная, о которой ты так мечтала, всего в нескольких шагах отсюда.

— Меня зовут Кейлин, — сказала она, следуя за ним.

— Да? А что это за имя — Кейлин? — Они вошли в большой атрий и двинулись по какому-то подозрительному коридору со множеством боковых дверей. — И откуда ты, Кейлин? — продолжил он.

— Я из кельтского рода, господин. Я британка, — ответила она, когда они вошли в предбанник. Две хорошенькие женщины подошли, поклонившись Иоанну и бросив немного испуганный взгляд на сопровождавшую его девушку.

— Вас, мои дорогие, ожидает работа, — сказал Иоанн банщицам. — Она утверждает, что не мылась восемь месяцев. — Он засмеялся. — Я присоединюсь к вам, когда вы займетесь девушкой. Она говорит, ее зовут Кейлин. Мне нравится. Пусть оставит это имя.

— Я не буду откликаться ни на какое другое имя, — твердо заявила Кейлин.