Бертрис Смолл - Снова любить

Младший брат Иоанн был его полной противоположностью. Элегантный, классически образованный, поклонник моды, он считался одним из самых остроумных людей своего времени. Обожал красивую одежду, женщин, произведения искусства и красивых молодых людей, о которых особо заботился. На скачках, играх и в цирке его всегда можно было узнать по темным кудрям, тщательно уложенным или нарочито растрепанным. Успех виллы Максима во многом зависел от него. Хотя Фока вел счета и следил за бюджетом, только благодаря замечательной творческой фантазии Иоанна вилла Максима возвысилась над всеми остальными дорогими публичными домами города. Их покойная мать, знаменитая куртизанка, гордилась бы своими детьми.

— Что ты задумал? — поинтересовался Фока. Уж очень взволнованным выглядел брат.

— Разве мы не известны всей империи нашими представлениями? — спросил Иоанн.

— Совершенно верно! — согласился Фока.

— Нашим живым картинам нет равных. Разве я не прав?

— Ты прав, дорогой брат, — ответил Фока.

— А что, если мы сделаем в живых картинах гигантский шаг вперед? — предложил Иоанн. — Что, если вместо живых картин мы поставим небольшую пьесу, такую восхитительно порочную, что весь Константинополь захочет увидеть ее — и заплатить хорошенько за эту возможность. Сначала никто, кроме наших клиентов, не получит разрешения на просмотр этого спектакля. Они, конечно, расскажут о нем, чем заинтригуют своих друзей и друзей их друзей.

Только те, кого лично рекомендовали наши клиенты, получат разрешение посмотреть наше небольшое представление. Вскоре у нас будет столько желающих, что мы сможем назначать любую цену и таким образом обеспечим свое будущее. Никто еще не делал того, что я предлагаю. Другие, естественно, станут копировать нас, но они не смогут, как мы, поддерживать высокий уровень исполнения. Кейлин сделаем главной исполнительницей.

Фока по достоинству оценил план брата, план во всех отношениях блестящий.

— Как мы назовем спектакль, Иоанн, и как мы его поставим? — спросил он, очарованный.

— «Девственница и варвары»! Разве это не изумительно? — захихикал Иоанн, довольный собой. — Сцена открывается, и мы видим нашу маленькую Кейлин, сидящую за ткацким станком, скромную и невинную, всю в белом, ее распущенные волосы спадают на гобелен. Внезапно дверь в комнату резко распахивается. Входят три великолепных обнаженных варвара с саблями в руках, их намерения совершенно ясны. Испуганная девушка вскакивает, но — увы! Они набрасываются на нее, рвут на части ее одежду, а она пронзительно кричит, протестуя! Они насилуют ее, и занавес опускается под аплодисменты зрителей.

— Скучно, — сказал Фока сухо.

— Скучно? — Иоанн выглядел обиженным. — Не могу поверить, что ты говоришь это мне. В сцене, которую я описал, нет ничего скучного.

— Насилование девственницы — обычное дело в живых картинах, — ответил Фока разочарованно. — Если ты больше ничего не можешь придумать, то это скучно.

— О боги! — воскликнул Иоанн. — Я все так ясно вижу, что не стал объяснять тебе в деталях. Нашу девственницу насилуют три варвара, Фока. Три!

— Один или три — это все равно скучно, — повторил брат.

— А если все трое одновременно? — лукаво пояснил Иоанн. Карие глаза Фоки расширились.

— Это невозможно! — произнес он, затаив дыхание.

— Возможно, — ответил брат, — но это должно быть поставлено очень тщательно, как хореограф ставит храмовые танцы. Ничего невозможного нет, дорогой брат. Нет! Ничего подобного здесь, в Византии, еще не представляли. Разве церковь постоянно не порицает безнравственность человеческой натуры? Перед нашими воротами будут шуметь толпы желающих прорваться посмотреть это представление. Эта девушка обеспечит нам будущее. А потом уедем на тот остров в Черном море, который мы купили несколько лет назад и с тех пор не бывали там.

— Но захочет ли девушка участвовать? — спросил Фока. — Ты слишком многого ожидаешь от неискушенной маленькой провинциалки.

— Она будет участвовать, дорогой брат. Она очень умна для женщины и, будучи язычницей, лишена глупых предрассудков. Так как она не девственница, то у нее на этот счет не должно быть опасений. Ты знаешь, о чем она спросила меня? Какое будущее ожидает ее после того, как пройдет молодость и красота. Конечно, я сказал ей, что она сможет купить себе свободу, если будет умна. При соответствующем обучении Кейлин станет самой лучшей куртизанкой города.

— Ты уже решил относительно мужчин? — спросил Фока по-деловому. — И как часто мы будем показывать спектакль?

— Только два раза в неделю, — ответил брат. — Не стоит переутомлять девушку, да и уникальность представления надо учитывать. Пусть лучше наши клиенты немного попросят, чем наше маленькое представление очень скоро станет слишком ординарным. Что касается мужчин, я видел подходящих на рынке Исаака Ставраки два дня назад, — А что, если они уже проданы?

— Их не продадут, — сказал Иоанн. — Я хотел купить их, но решил подождать. Я дал Исааку пять золотых солиди, чтобы он придержал их для меня. Я должен дать ответ ему завтра, но пойду сегодня. Они великолепны. Фока. Это три брата, всеми чертами и сложением похожие друг на друга. Огромные светловолосые норманны. У них лишь один небольшой изъян. Глаз его не видит, но Исаак решил, что я должен знать. Они немые. Идиот, который взял их в плен, вырвал им языки. Жаль, конечно. Они выглядят умными и слышат прекрасно.

— Приведи их, — ответил Фока. — Не позволяй Исааку обмануть тебя, Иоанн. Прежде всего он не должен знать, как мы собираемся использовать этих мужчин. Их физический недостаток, конечно, позволит значительно снизить цену, которую он запросит. Но подожди! А какие у них мужские достоинства? Они впечатляют? Не имеет значения, красивы ли эти парни, главное, чтобы у них были большие члены. Как ты убедишься в этом, чтобы Исаак не заподозрил, для чего мы приобретаем это трио?

Иоанн насмешливо посмотрел на своего старшего брата:

— Фока, дорогой брат, ты меня глубоко обижаешь. Разве я когда-нибудь покупал рабов для нашего дома, предварительно не проверив самым тщательным образом их качества? В состоянии покоя члены всех троих выглядели весьма внушительно. Возбужденные, они станут огромными, если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я редко.

— Извини, брат, — сказал Фока с легкой улыбкой. Улыбнувшись в ответ и откланявшись, Иоанн покинул брата. Позвав своего любимого раба, телохранителя и очередного любовника, он быстро вышел через ворота виллы Максима на улицу.

Кейлин всегда считала, что дом, где она выросла, был роскошным, но жизнь на вилле Максима стала откровением для нее. В доме ни одно окно не выходило на улицу. Единственный вход через бронзовые ворота вел по узкому коридору в большой, просторный солнечный двор. Пол во дворе был выложен черными и белыми квадратными мраморными плитами. По периметру двора установлены огромные вазы. В них были посажены небольшие деревца и кусты роз. Во дворе всегда дежурили хорошенькие рабыни, которые встречали посетителей и направляли их вверх по широкой белой мраморной лестнице к портику с колоннами и через него в атрий виллы. Атрий был просто великолепным. Высокие сводчатые потолки, разделенные встроенными панелями, были разукрашены красным и голубым с позолотой; стены отделаны панелями из белого мрамора, а плинтусы покрыты серебром. Вход в атрий украшали две прямоугольные и четыре круглые колонны из красного и белого мрамора, заканчивающиеся наверху позолоченным карнизом. Над входом виднелись три продолговатых узких решетчатых окна.