Бертрис Смолл - Рабыня страсти

— Теперь некому тебя выгораживать, дрянная девчонка! Отец сколько угодно может уверять, что он тут ни при чем, но он прекрасно знал, чем ты занималась, когда ездила в горы! Прекрасно знал! И тем не менее продал тебя такую за три тысячи динаров, надеясь, что ему все с рук сойдет! Молись Аллаху, дочка, молись, чтобы не оказаться в тягости от Али Хассана! Тогда отец просто убьет тебя. И даже я не смогу тебя защитить. Посуди сама: что ему останется делать с опозорившей его дочерью, чтобы сберечь хоть каплю семейной чести? Тебе на удивление повезло с мужем, Хатиба, — если, конечно, он останется таковым. Если все обойдется… Какое великое благородство он проявляет, подумай только!

— Благородство! — оскалилась Хатиба. — Он любит другую, с которой никогда не сможет быть вместе, мама! Мою же утраченную добродетель он ни в грош не ставит! И если он не выгоняет меня, то лишь для собственного блага, а вовсе не ради меня. Он никогда меня не полюбит…

Дни летели. Карим с братьями и приятелями почти каждое утро выезжал на охоту в горы и поля за городом. Днем он обычно навещал Хатибу, но лишь в присутствии ее матери. Обнаружилось, что девушка поразительно невежественна. Она не умела ни читать, ни писать. У нее начисто отсутствовал музыкальный слух. Когда же он пригласил для нее учителей, она пришла в отчаяние, мгновенно уставала и принималась рыдать.

— Она на редкость невнимательна, — пожаловался Кариму самый уважаемый наставник, выражая общее мнение. — С нею невозможно заниматься: она не желает учиться, а хуже ничего не придумаешь…

Оставаясь в одиночестве, Карим чуть ли волосы на себе не рвал — в самом деле, о чем они станут беседовать, если она останется его женой? Обнаружилось, правда, что девушка азартна в любой игре. Она играла в шахматы и триктрак с ребячьей горячностью: когда ей случалось выигрывать, она бурно радовалась и хлопала в ладоши, а оставшись в проигрыше, бушевала. Это было хоть и слабое, но все же утешение… Карим все чаще вспоминал совет брата Джафара — поскорее обрюхатить жену и подыскать себе занятную наложницу. Он с грустью вздыхал. Он не хотел ни гарема, полного луноликих красавиц, ни жены по имени Хатиба, которая за столь короткое время успела уже доставить ему массу хлопот. Он желал лишь Зейнаб, а ею ему никогда не обладать. Она ушла от него навсегда…

Наконец период ожидания истек. У Хатибы дважды показались крови, и врач Сулейман, тщательно осматривавший девушку во время регулярных истечений, объявил, что беременности опасаться не следует.

— Ты можешь войти без опаски, мой господин. Если она через положенное время родит, можно будет не сомневаться, что это твое дитя. Она здорова, ничем не заражена. И, похоже, с родами проблем не возникнет.

Карим тотчас же отослал тещу домой в горы и распустил на несколько дней всех прислужниц. С тяжелым сердцем вошел он в покои своей жены. Путь назад был отрезан. Поводов оттягивать неминуемое больше не было. Самое время начинать новую жизнь…

***

— Выпей это, госпожа Зейнаб, — говорил врач Хасдай-ибн-Шапрут, одной рукой обнимая девушку, а другой поднося к ее губам чашечку.

— Что это? — слабым голосом спросила она. — Как болит голова…

— Еще глоточек универсального противоядия. Оно называется «териака». Уверяю тебя, все обойдется, — приговаривал врач. — Тебе необыкновенно посчастливилось, что организм отреагировал на яд мгновенно. Это позволило вовремя поставить диагноз и спасти тебя.

— Яд?! — На ее прекрасном лице отразилось изумление. — Я была отравлена? Ничего не помню… Кому понадобилось меня… — Зейнаб смутилась. Что такого она сделала, что приобрела столь непримиримого врага за такое короткое время?

— Преступница пока не найдена, — отвечал калиф, находящийся тут же. — Но как только я найду ее, она умрет той самой смертью, которую избрала для тебя, моя любовь. — Лицо его было сумрачно. В гареме было около четырех тысяч женщин — его жены, наложницы, рабыни, которые еще только надеялись привлечь его внимание, его родственницы, служанки… Немыслимо подвергать допросу всех. Злоумышленник очень хитер. И похоже, что так никогда и не будет найден…

— Как.., как была я отравлена? — спросила Зейнаб Хасдая-ибн-Шапрута. — А что мой бедный Наджа? С ним все в порядке? Ведь он пробует все, что мне подают…

— Твой евнух всего лишь вне себя от волнения и страха за тебя, госпожа. В остальном же вполне здоров, — уверил ее врач. — Отравой была пропитана одна из твоих шалей. Так яд проник в кожу. Ты должна была умирать постепенно, но как только ты накинула шаль, наступила немедленная И бурная реакция. Ты несомненно весьма чувствительна к любым посторонним веществам — и это хорошо, госпожа. — Врач повернулся к своей помощнице:

— Ревекка, покажи госпоже Зейнаб злополучную шаль.

Пожилая женщина открыла металлический ящичек и продемонстрировала содержимое.

— Кто дал тебе эту шаль, госпожа? — спросил Хасдай-ибн-Шапрут. — Если ты вспомнишь, то, возможно, мы скорее найдем преступника.., преступницу. Не прикасайся, умоляю! Шаль смертоносна, и ее надлежит немедленно уничтожить. Просто гляди.

Зейнаб посмотрела на шаль. Прелестная ткань — легчайшая мягкая шерсть ярко-розового цвета, а роскошная бахрома еще ярче. Приметная вещица… Тем не менее Зейнаб напрочь не помнила, откуда она взялась. Она посмотрела на Ому, но та лишь недоуменно покачала головой.

— Этой вещи не было среди нарядов, привезенных нами из Алькасабы Малики, — сказала Ома. — Я помню лишь, как однажды поутру мы рылись в сундуке в поисках какой-нибудь теплой шали: день обещал быть прохладным. Вот эта просто-напросто лежала поверх прочих тряпок. Мне и в голову не пришло поинтересоваться, откуда она взялась. Я подумала, что это подарок господина калифа…

— Госпожа, я обязан задать один вопрос, — сказал врач. — Ты вполне доверяешь своей прислужнице? Зейнаб пришла в неистовство.

— Как ты смеешь? — Она с величайшим трудом овладела собою и заговорила ледяным тоном. — Я верю Оме, как самой себе. Она со мною по собственному выбору. Я предлагала даровать ей свободу и отослать домой, в Аллоа. Она отказалась. Она отказалась даже стать женою Аллаэддина-бен-Омара, которого любит всем сердцем, и все ради того, чтобы не покидать меня! — Зейнаб протянула руку подруге, и Ома благодарно сжала ее. Глаза служанки были полны слез. — Ома верна… Никогда она не причинит мне зла.

— Госпожа, прошу простить меня, но я обязан был спросить… — врач был искренен.

— Путешествие не повредит госпоже? — спросил калиф. Вопрос этот изумил всех.

— Куда ты хочешь увезти ее, мой господин? — спросил Хасдай.

— Во дворец Аль-Рузафа. Она будет там в безопасности, покуда не оправится совершенно, — отвечал калиф. — Мы поедем с остановками: сперва доедем до Алькасара, что в Кордове, передохнем, а потом спокойно доберемся до Аль-Рузафы.