Бертрис Смолл - Рабыня страсти

— Так ты заранее решил, что мы поедем сюда! — она захлопала в ладоши от восторга.

В этот момент из-за деревьев показалась луна, посеребрив хрустальные струи и озерную гладь. Калиф медленно снял свой расшитый шелковый кафтан, и Зейнаб, словно завороженная, последовала его примеру. Он заключил ее в объятия и нежно поцеловал. Пальцы его ласкали ее лицо, а она улыбалась владыке сияющей улыбкой.

— Ты — воистину самая прекрасная женщина в мире! — сказал он. — Я дам тебе все, что будет в моей власти, моя Зейнаб, любовь моя… Что бы ты ни попросила, тотчас же станет твоим.

— Но я хочу лишь одного, мой господин, — нежно отвечала она. Ее маленькая ладошка прильнула к щеке калифа. Перехватив ручку Зейнаб, калиф запечатлел на ладони пламенный поцелуй.

— Только одно слово, любовь моя, — и желание твое исполнится! — Глаза калифа жгли ее. За то время, что они провели вместе в Аль-Рузафе, он неимоверно привязался к ней — и телом, и душою, и сердцем. То, что вначале было похотью, словно по волшебству обернулось истинной любовью…

— Подари мне ребенка, — просто сказала она.

— Ты хочешь родить мне дитя! — ..Его младшим сыновьям уже пять и семь лет. Он изумился этой просьбе и пришел в неописуемый восторг.

— Ты озадачен… — улыбнулась девушка. — Моя просьба разгневала тебя, мой господин?

— Ты любишь меня, Зейнаб? — вдруг спросил калиф. Она призадумалась, а потом ответила:

— Если говорить абсолютно честно, я не знаю, мой господин… Было время, когда я думала, что полюбила одного.., одного человека, но чувство мое к тебе совершенно иное… И все же подумай: разве я умоляла бы тебя подарить мне дитя, если бы не испытывала к тебе нежности? — Она смущенно улыбнулась и золотоволосая ее головка легла на его плечо. — Ведь я не бессердечна…

Руки его сомкнулись вокруг стана девушки. Губы прильнули к мягким волосам:

— Я люблю тебя с той самой минуты, как ты вышла из носилок в Зале Калифата… Она нежно рассмеялась:

— Тогда ты возжелал меня… Калиф улыбнулся.

— Это правда, — признался он. — Но я также полюбил тебя. Не так, как люблю сейчас, моя Зейнаб, но вправду полюбил…

И глаза его были правдивы…Да, он любит ее, или искренне считает, что любит. Да и она к нему далеко не равнодушна… Она прерывисто вздохнула, когда сильные руки принялись ласкать ее тело. Все остальное постепенно утрачивало свое значение…

Ладони калифа заскользили по ее груди.

— Твои груди словно два граната: спелые и полные сладкого сока… — прошептал он ей на ушко. Пальцы касались чувствительных сосков. — А соски у тебя словно те маленькие вишенки, что ранней весной привозят в Аль-Андалус из Прованса…

Руки Зейнаб обвили шею калифа, она с радостью отдавала юное свое тело его нежным ласкам. Он притянул ее к себе за тонкую талию — так крепко, как только мог. Она снова положила головку на его плечо, а его горячие губы ласкали ее шею и ушко. Он слегка прикусил мочку, а потом кончик языка ощупал всю раковинку… Рука стиснула грудь. Грациозно изгибаясь в его объятиях и прижимаясь к нему еще крепче, она ощутила его возбужденную плоть, упершуюся ей в живот. Сильные руки сомкнулись на ее бедрах. Деликатно высвободившись, она за руку подвела калифа к просторной кушетке и ласково опрокинула его на спину.

Сама же она опустилась На колени у ложа и принялась ласкать господина. Он прерывисто вздохнул, тая от прикосновений этих нежных ручек. Вскоре Зейнаб скользнула в его объятия. Склонившись над ним, она покрывала нежнейшими легкими поцелуями все его тело. Золотой водопад волос скрыл тело калифа, словно шелковая занавеска — нежная ласка легких волос заставила его вздрогнуть. Под прикрытием этого дивного покрова губки Зейнаб сомкнулись вокруг возбужденной плоти. Она сдавила губами головку — владыка вздрогнул от наслаждения. Тогда она забрала член глубже в рот и принялась сосать его, пока не ощутила на языке вкус первой капли любовного сока…

А пока она безумствовала над ним, калиф рукой нащупал ее пухленький венерин холмик. Пальцы проникли меж нежных губок, ища потаенную жемчужину — и вот он уже нащупал ее… Какое-то время он поддразнивал ее, а когда девушка тихонечко всхлипнула, не прекращая водить язычком вокруг рубиновой головки его члена, калиф ввел два пальца в ее горячие недра и принялся двигать ими там взад и вперед, пока плоть ее не стала сочиться…

Зейнаб нежно высвободилась и оседлала любовника, вобрав в себя его возбужденную плоть одним грациозным движением. Его руки легли ей на грудь. Закрыв глаза, она выгнулась, наслаждаясь ощущением трепетной плоти в своем теле. Некоторое время она ритмично двигалась, но потом он опрокинул ее на ложе, широко раздвинул ее ноги и снова вошел в нее…

…Как это сладко, лениво думала она, всецело отдаваясь бешеному ритму его мощных движений. Она вся трепетала — и вот достигла вершины, потом еще раз, и еще… С криком она вонзала ногти в его плечи, скользя ладонями по его напряженной спине. Она задыхалась, ощущая, как член словно взбухает в ней, а затем выстреливает в ее жадно-ждущее лоно струю плодородного семени. И она расслабилась — волна наслаждения захлестнула ее с головой…

А после они, счастливые, лежали навзничь, утолив на время волчий голод. Над ними невидимый фонтан продолжал извергать хрустальные струи, сладко пела ночная птица, призывая невидимого друга, а луна заливала колдовским своим светом их горячие тела…

***

— Она в тягости… — мрачно сообщила Захра своей подруге Таруб. Красивое лицо ее было искажено от волнения. Она практически не спала вот уже несколько дней.

— Ох, да прекрати ты, наконец! — резко бросила Таруб. — У нашего господина Абд-аль-Рахмана уже восемнадцать детей! Это будет просто девятнадцатый…

— А вдруг родится сын? — в голосе Захры слышалось отчаяние. — Что, если эта.., если она убедит владыку сделать своего ублюдка наследником вместо Хакама?

Таруб ушам своим не верила. Захра всегда была разумной, более того, мудрой и практичной. Сейчас же она вела себя как безумная. Да и выглядела таковой…

— Захра! Захра! Возьми же себя в руки! — взмолилась Таруб. — Владыка никогда не откажет Хакаму в праве наследования! Он любит его больше всех остальных детей! Калиф ведь уже немолод… Ну рассуди сама, Хакам уже взрослый, а это дитя еще и не родилось! Соверши владыка такое, он поставил бы под угрозу будущее всего калифата! И потом, вдруг у Зейнаб родится девочка?

— Об этом я не подумала… — голос Захры звучал безжизненно.

— Она вся светится от счастья, — доверительно сообщила подруге Таруб.

— Так ты была у нее? — изумилась Захра. «С какой это стати Таруб потащилась к ней, к этой?.. Что — Зейнаб подыскивает себе влиятельную подругу и покровительницу? Ах, так вот оно что! Таруб втайне лелеяла честолюбивые планы в отношении своих отпрысков, теперь ее заботит будущее внуков… Таруб никогда ее не любила… Я одинока», — с горечью подумала Захра.