Бертрис Смолл - Рабыня страсти

Карим с грустью взглянул на тарелку просяной болтушки и с тяжким вздохом взялся за ложку… Прикончив все дочиста, он очистил сваренное вкрутую яйцо и съел его, затем принялся за ломтик сладкой дыни. Был на подносе и маленький кубок с вином, и кусок хлеба с ломтиком козьего сыра, но доесть все он был просто не в состоянии… И все же после еды почувствовал себя гораздо лучше.

Пришел Аллаэддин, но не один, а с Омой. Девушка подробно объяснила Кариму, почему Зейнаб теперь принадлежит Хасдаю-ибн-Шапруту.

— Она любит его? — спросил Карим.

— Разумеется, нет. И он не испытывает к ней любви, — отвечала Ома. — Она была привязана к калифу, это я знаю, но с Нази они всего лишь добрые друзья.

— У нее есть дети? — В глазах Карима застыла тоска.

— Дочка по имени Мораима, — ответила Ома. — Калиф любит дитя и очень добр к ней. Моя госпожа не привезла с собою ребенка лишь потому, что боялась, как бы дальняя дорога не повредила маленькой принцессе.

А позже, воротившись к хозяйке. Ома сообщила;

— Он спросил, любишь ли ты Нази… Думаю, ты все еще дорога ему. А когда я рассказала о ребенке, он сильно загрустил.

Зейнаб подняла руку, словно защищаясь:

— Не говори больше ни слова! Не хочу ничего знать, Ома! Ты же знаешь — я живу так не по собственному выбору. Я примирилась со своей участью. Не говори мне ничего, что может вновь сделать меня несчастной, возмутить мое, пусть призрачное, спокойствие…

Она не видела его, хотя Карим наблюдал за нею, когда она прогуливалась в садике либо в обществе Нази, либо с Омой. Она стала еще прекраснее, чем была, думал Карим… Для него было совершенно очевидно, что любовь к ней жива в его сердце и что всегда будет он любить свою златокудрую Зейнаб… Однажды он увидел, как Хасдай остановился и запечатлел поцелуй на ее устах. Карима охватила бешеная злоба — но вот она подняла лицо и улыбнулась Нази чарующей улыбкой без малейших признаков страсти… Злоба тут же улеглась. Ома не прибегла ко лжи во спасение больного — Зейнаб и впрямь не любит своего господина! Но любит ли она все еще его, Карима?

С каждым днем ему становилось все лучше, и уже через неделю он сам стал участвовать в учениях, которыми руководил капитан сакалибов. Миновала еще неделя — и Карим почувствовал, что уже вполне физически окреп. Одежда перестала свисать с него, словно с распялки, да и спал он ночами спокойно… А воины его уже выезжали из города, дабы продемонстрировать свою военную мощь. Он ни секунды не сомневался, что шпионы обо всем донесут Али Хассану. Начиналась захватывающая игра в кошки-мышки с наглым бандитом…

И вот через месяц Хасдай объявил Зейнаб:

— Мы перемещаемся в горный лагерь — попытаемся выманить Али Хассана из его убежища. Он постоянно в разъездах, наши разведчики не могут его отыскать. Князь считает, что благоразумнее всего добиться, чтобы он вышел к нам сам.

— А что-нибудь слышно об Иниге? — спросила его Зейнаб.

— Боюсь, что нет… — отвечал Нази. — Скорее всего, ее давно нет в живых — и это лишь ей во благо, дорогая моя…

Зейнаб стиснула зубы, приказывая себе молчать, но резкие и едкие слова чуть было не сорвались с ее губ… Нет, Инига не может быть мертва! А когда они отыщут ее, она, Зейнаб, уладит все. Да, Карим лишился всей семьи, но она возвратит ему сестру! И он будет счастлив, что бы тут они все ни говорили!

Вскоре мужчины уехали в горы, предоставив Зейнаб и Ому самим себе. Каждые несколько дней приезжал нарочный с посланием для Зейнаб от Хасдая-ибн-Шапрута — из этих кратких записок явствовало, что поиски разбойника нимало не продвинулись… Не нашли ни самого Али Хассан, ни его лагеря, ни его воинов. И все же они приняли решение оставаться в горах до тех пор, пока бандит сам не выйдет из укрытия — а в том, что рано или поздно он это сделает, ни у кого не было сомнений. Они должны быть начеку…

Однажды теплым летним вечерком, когда две молодые женщины, как обычно, прогуливались в отдаленном уголке сада, из кустов внезапно появилось около полудюжины вооруженных людей. Ома с поразительной прытью ускользнула от их рук и понеслась что есть духу к портику, крича во все горло и призывая Мустафу и стражников. Зейнаб же чуть замешкалась — и была тотчас же схвачена. Чья-то ладонь быстренько заткнула ей рот, и ее выволокли через те маленькие воротца в стене, которые обычно использовал Карим. Один из похитителей перебросил ее через луку седла, и маленький отряд галопом поскакал вниз по улице. Через городские ворота им удалось прорваться — помощь не подоспела вовремя… .Зейнаб была не дура. Теперь она получила доказательство того, что маневры в горах и вправду привлекли внимание Али Хассана, и неважно, знают об этом Карим или Хасдай… Разбойник избрал неожиданную тактику. Она и не пыталась бороться со своим похитителем. Ей и так из рук вон неудобно, а если она еще и сверзится со скачущего галопом животного, то может насмерть разбиться… Она извернулась, чтобы посмотреть в лицо похитителю, но оно было закрыто платком почти до самых глаз.

— Кто ты? — спросила она по-арабски, надеясь, что свист ветра не заглушит ее слов.

— Али Хассан, — лаконично ответил он.

Зейнаб почти восхитила храбрость этого человека. Это было почти безумство — ворваться в сад самого князя Малики и похитить Рабыню Страсти, принадлежащую посланнику калифа. Ну, теперь-то она выяснит, жива ли Инига! А уж капитан сакалибов быстренько отыщет лагерь Али Хассана. Она видела на обочине дороги людей, которых бешено мчащиеся кони чуть было не сбили с ног. Наверняка они сообщат властям… Она подумала, что, скорее всего, это и впрямь для нее опасно, но почему-то не испытала страха.

Бешеная скачка продолжалась несколько часов, в течение которых Зейнаб, как могла, примечала путь — и вот острое зрение помогло ей различить очертания лагеря — бандиты раскинули его в одной из высокогорных лощин. Черные шатры схоронились промеж скал и были почти неприметны. Али Хассан остановил коня подле самого просторного из шатров и бесцеремонно сдернул свою добычу с седла взмыленного коня.

Зейнаб чудом удалось приземлиться на ноги, не уронив своего достоинства, хотя от резкого толчка ее затекшие ноги чуть было не подломились в коленках. Зейнаб с усилием выпрямилась. С показным спокойствием она пригладила спутанные ветром волосы и стряхнула дорожную пыль со своего сиреневого кафтана.

— Пошла в шатер! — рявкнул Али Хассан и рывком втащил жертву внутрь.

Она стряхнула его руку.

— Ты оставишь синяки на моей нежной коже, Али Хассан! — холодно сказала она. — Если ты хочешь получить за меня хороший выкуп, то обращайся со мною как подобает! Иначе Нази будет весьма недоволен.

— Что-о-о? Выкуп? — Али Хассан оглушительно расхохотался, сорвав с лица черный платок. — На черта мне нужен выкуп! Ты ведь Зейнаб, Рабыня Страсти, так?