Эмилия Остен - Жена-незнакомка

Париж был, как всегда, шумным, грязным и неспокойным. После смерти великого кардинала и его величества короля прошло еще слишком мало времени, чтобы люди успели в полной мере осознать перемены. Мазарини мало кому нравился, свободолюбивые французы не терпели итальяшку. А та власть, которую он заполучил, заставляла возмущаться людей и знатных, и простых. После того как в мае Людовик XIII умер, регентшей стала королева Анна Австрийская, однако она не могла принять ни одного решения без санкции назначенного королем Регентского совета, состоявшего из герцога Орлеанского (дяди малолетнего дофина), принца Конде, кардинала Мазарини и графа де Шавиньи. Декларация была публично подписана королем и зарегистрирована в Парижском парламенте. Однако же после смерти мужа Анна решила все в свою пользу, завещание было изменено, и королева получила полную власть. Возмущенный этим граф де Шавиньи благодаря интригам Мазарини довольно быстро оказался не у дел. Однако еще раньше, после смерти кардинала в декабре прошлого года, в Париж начали возвращаться бывшие опальные дворяне, в том числе и герцог де Бофор, о котором шла речь во время недавнего ужина с Бальдриком де Фешем. И если отголоски скандалов около трона доносились даже в провинцию, в Париже страсти кипели вовсю.

Но Жанна с Элоизой не собирались проводить время в салонах, где обсуждались события и составлялись новые политические партии. Заглянув в несколько мест, приобретя пару отрезов ткани на платья, булавки и новую шляпку для Жанны, они зашли в ювелирную лавку, известную мадам де Салль. За прошедшие годы там ничего не изменилось, даже ювелир, как отметила Элоиза, был прежний – худой и седой мужчина. Он осмотрел ожерелье и, не задавая никаких вопросов, выдал Жанне кошелек с пятью тысячами ливров и лишь поинтересовался, не боится ли мадам путешествовать по Парижу со столь значительной суммой.

– У меня есть охранники, – улыбнулась ему Жанна.

В самом деле, они с Элоизой прихватили из поместья пару крепких вооруженных слуг, уже не раз их сопровождавших, да и кучер мог показать разбойникам, как они неправы.

Жанна и мадам де Салль уехали на целый день, и Раймон разбирал почту. После его появления в Марейле конвертов, кажется, стало приходить больше. Старые знакомые прослышали, что он нынче не в армии, и зачем-то жаждут встретиться с ним. Этого стремления Раймон не понимал. Он не виделся с этими людьми годами и не поддерживал связей, но стоило ему объявиться в окрестностях Парижа, как уже почти незнакомые люди присылали ему приглашения на балы, крестины, охоту и прогулки в Булонском лесу. Мало того, что лес известен разбойными нападениями, так еще и подвергаться им в компании скучных людей – глупость.

Только одно письмо, требующее положительного ответа, Раймон отложил в сторону, чтобы затем перечитать. Оно пришло из Парижа от графа де Буассье, который воевал вместе с отцом в одном полку. Боевые товарищи не забывали друг друга до самой смерти старшего де Марейля, а после благосклонность Буассье перешла на Раймона. Тот редко появлялся у старика, однако он был тем человеком, с кем приятно увидеться. И сейчас следовало ответить согласием посетить прием у графа, который состоится через три дня по случаю помолвки его младшей дочери.

Раймон не знал, понравится ли это предложение Жанне, однако дамы ведь любят выходить в свет. Возможно, ей действительно этого не хватало, только она не созналась, боясь обидеть мужа.

Об этом Раймон тоже не задумывался никогда.

Жанна с Элоизой возвратились к вечеру, и за ужином шевалье де Марейль рассказал о приглашении.

– Конечно, мы поедем, – произнесла Жанна. Она выглядела лучше, чем за завтраком, и определенно лучше, чем вчера. Раймон вспомнил ее у реки на рассвете, босую ножку, выглядывавшую из-под плаща… Вот черт. – Это будет большой бал?

– Да, – кивнул шевалье. – У Буассье все празднуют с размахом, а уж в их главном зале можно расквартировать кавалерийский полк, и еще останется место для ставки командующего.

– Ну а кто там собирается? – с усмешкой спросила мадам де Салль. – Роялисты или приверженцы герцога де Бофора? Стоит ли нам хаять Мазарини или же петь ему хвалы?

– Не думаю, что нам вообще стоит говорить о Мазарини, – сказал Раймон, – хотя граф де Буассье – один из верных слуг короля, а значит, и королевы. Он начинал службу в рядах мушкетеров.

– И несомненно, вынес из этого множество воспоминаний. Интересно будет его расспросить.

Раймон усмехнулся.

– Бойтесь данайцев, мадам де Салль. Граф весьма многословен, а воспоминаний у него хватит, чтобы заговорить вас до конца жизни. Если не желаете слушать его весь вечер, и поминать не смейте мушкетерский полк.

– Забавно, вы только что дали мне оружие против скучных собеседников. Если они сумеют мне надоесть, стану отсылать их к графу де Буассье с просьбой рассказать о мушкетерах.

– Вы весьма коварны.

– О да, – согласилась Элоиза.

Жанна по-прежнему была немногословна – разительный контраст с предыдущими днями, когда она легко поддерживала остроумные беседы и высказывала свое мнение, которое имелось у нее обо всем на свете. Когда ужин подошел к концу, Раймон, слегка обеспокоенный ее молчанием, предложил:

– Не хотели бы вы прогуляться в саду, дорогая?

– Да, хорошо, – ответила Жанна после паузы.

Они спустились в сумеречный сад и пошли по дорожке к беседке, где разговаривали и вначале, и после. Беседка сделалась довольно уютным местом, насколько Раймон вообще мог понимать, что такое уют. Но ему было приятно здесь находиться, приятно смотреть на Жанну, обычно сидевшую напротив на деревянной скамье. Только вот сегодня супруга выглядела грустной, как никогда.

Усадив ее и усевшись сам, шевалье де Марейль спросил без обиняков:

– Жанна, новости, привезенные вашим кузеном, были столь плохи?

Она вздрогнула; светлые кудряшки заколыхались, когда девушка покачала головой.

– Нет… и вместе с тем да.

– Он рассказал о смерти вашего дяди?

– Да, об этом он говорил тоже.

– Я не заметил, что этот человек скорбит.

– О, Кантильен весьма своеобразен, – печально улыбнулась Жанна, – однако вы правы, в нем мало скорби. Они с дядей вечно ссорились.

– Я хочу, чтобы вы знали, дорогая, – произнес Раймон обманчиво лениво, – я отсылаю суммы на содержание вашего поместья Кремьё, однако не намерен кормить клещей.

– Это вы о Кантильене?

– Именно о нем. Мне знаком подобный тип людей. Они готовы присосаться и выпрашивать деньги, сетуя на бедность и неприкаянность, однако в большинстве случаев они ленивы, глупы и жадны. Я не дам вашему кузену ни единого денье и вам запрещаю.

– О, сударь, но это мой кузен! – воскликнула Жанна, внезапно улыбнувшись, как будто в словах Раймона крылось нечто забавное. – А если я захочу осчастливить его подарком на день рождения?