Изобел Карр - Соблазненный обольститель

– Моряк из вас никудышный, – заметил он, усаживая ее на подушки.

– Попробовали бы сами расхаживать по лодке в юбках и на каблуках, – огрызнулась Оливия, возмущенно вскинув брови.

– Туше́. – Наклонившись, Роуленд открыл приготовленную поваром корзину для пикника. – Позвольте предложить вам бокал вина, – сказал он, доставая бутылку кларета и снимая ножом печать с горлышка.

– С удовольствием. – Устроившись поудобнее на подушках и валиках, Оливия изящно скрестила щиколотки, кокетливо выставив одну ножку и посверкивая лакированным каблуком туфли.

Роуленд, улыбаясь, вытащил пробку из бутылки. Раздался негромкий хлопок.

– Вы похожи на одалиску в серале.

– А я думала, на почтенную венецианскую матрону.

– А может, на куртизанку? – Опустившись на одно колено, Роуленд протянул Оливии наполненный бокал.

– Нет, – презрительно фыркнула девушка, принимая бокал. – Не на куртизанку.

Пожав плечами, Роуленд налил себе вина и опустился рядом с Оливией на покрытое ковром возвышение.

– «Куртизанка» звучит куда более соблазнительно, чем «почтенная матрона», вам так не кажется?

Оливия, отпив глоток вина, откинулась на подушки.

– Для мужчины вроде вас? Наверняка.

– Для мужчины вроде меня? Вы хотите сказать – для существа из плоти и крови?

Оливия покачала головой, уголок ее рта насмешливо приподнялся.

– Пусть будет по-вашему. – Она сделала еще глоток. – Я похожа на куртизанку в венецианской гондоле. А вы напоминаете мне Казанову.

– Вы знакомы с Казановой? – Вопрос повис в воздухе. Подсев ближе к Ливи, Роуленд украдкой стянул перчатку; рука его скользнула под ворох ее нижних юбок.

Оливия, не подозревая об этом коварном маневре, лукаво покосилась на Девира.

– Казанова приезжал в Англию, когда я была ребенком. Тогда этот господин называл себя шевалье де Сенгалем, но горничные шептались о нем и, разумеется, упоминали его настоящее имя. Все служанки грезили о встрече с Казановой. – Она печально вздохнула. – Хотелось бы мне увидеть Венецию.

– Так почему бы вам не поехать туда? – Пальцы Роуленда нежно погладили ее колено и, пробежав вверх по шелковому чулку, нащупали подвязку. Глаза Оливии округлились, отшатнувшись, она оттолкнула Девира ногой.

– Возможно, когда-нибудь я побываю там, – с сомнением в голосе проговорила она. «Возможно, когда-нибудь я увижу единорога», – слышалось в ее словах.

– Нет, в самом деле. – Роуленд придвинулся ближе. Рука его прокралась вверх по бедру Оливии, скрытая юбками и подушками от взглядов гребцов. – Вы сами говорили, что располагаете достаточными средствами. Вы совершеннолетняя. Ничто не мешает вам путешествовать в свое удовольствие.

– Я никогда не заезжала дальше Йоркшира, – призналась Оливия и настороженно замерла, когда рука Роуленда коснулась шелковистой кожи ее бедра повыше чулка. – Я даже ни разу не пересекала Ла-Манш и понятия не имею, как добраться до Венеции.

– Тогда, боюсь, вам угрожает опасность попасть в лапы к берберским пиратам близ Гибралтара и провести остаток дней в гареме какого-нибудь паши.

– С моим невезением? Пожалуй. – Пальцы Роуленда двинулись дальше, раздвигая ее ноги, слегка царапая ногтями нежную кожу. Оливия гневно сверкнула глазами и, припав к бокалу, осушила его до дна. – Будьте любезны, налейте мне еще вина.

Роуленд усмехнулся, наблюдая, как щеки Оливии заливает краска. Ее растущее смятение доставляло ему явное удовольствие.

– Возьмите мой бокал, – предложил он. Его рука достигла заветного треугольника меж ее бедер, и дыхание Оливии прервалось.

– Нас могут увидеть, – беспомощно прошипела она, указав подбородком на гребцов, неутомимо работавших веслами.

– Значит, лучше не поднимать шума и не привлекать их внимания. – Отпив из бокала, Роуленд вручил его Оливии. Темный напиток слегка подрагивал вместе с покачивающейся на воде лодкой. – Будь мы в Венеции, нас сопровождал бы лишь один гондольер. Он стоял бы на корме, где сейчас рулевой. Подумайте, сколько возможностей открылось бы перед нами.

Выхватив бокал, Оливия жадно глотнула вина.

– Я не приглашала вас в Венецию, – с вызовом возразила она.

– Нет? Как досадно. – Дерзкая рука Роуленда скользнула дальше, раздвигая жаркую, влажную плоть, и, отыскав потаенный набухший бугорок, медленно очертила его пальцем. – Я довольно ловко управляюсь с гондольерами. – Оливия вздрогнула, сжав бедра, не в силах прервать эту упоительную муку. – Я мог бы вам пригодиться, – невозмутимо продолжал Девир.

Сделав еще глоток, Оливия вгляделась в серебристую гладь реки, подчеркнуто не замечая своего спутника, как будто это могло помочь, отменить тот унизительный факт, что рука Девира ласкала ее лоно, а ее тело отзывалось на его прикосновения дрожью наслаждения. Распаленная страстью, Оливия уже не владела собой.

– Я не какая-нибудь потаскуха, готовая задрать юбки только потому, что вам этого захотелось, – тихо произнесла она, старательно отводя взгляд.

Пальцы Роуленда, безжалостно терзавшие ее крохотный бутон, проникли в глубину ее плоти.

– Я бы предпочел, чтобы вы задрали юбки, потому что этого хочется вам. Потому что вы охвачены желанием.

Оливия прерывисто вздохнула, чувствуя, что пик блаженства уже близок. Повернув голову, она взглянула наконец Роуленду в лицо. Огромные, с лихорадочным блеском глаза ее казались черными, лишь тонкие синие ободки вокруг расширенных зрачков выдавали их истинный цвет.

– Мне действительно хотелось бы выпить еще вина, – проговорила она. Голос ее дрожал, как и рука, державшая пустой бокал.

– Тогда прикажите мне прекратить.

– Прекратите.

Он послушно отвел руку. У Оливии невольно вырвался протестующий возглас. Роуленд, посмеиваясь, потянулся за бутылкой и наполнил оба бокала.

– На самом деле вам следовало позволить мне завершить начатое, – заметил он, прежде чем сделать глоток.

Оливия метнула на него сердитый взгляд поверх бокала.

– И помочь вам обольстить меня, чтобы утоленная похоть скрасила вашу скуку, пока не истечет срок нашего соглашения?

– Верно, и вдобавок вам не пришлось бы провести бессонную ночь, гадая, что могло случиться дальше.

Ливи поперхнулась, закашлялась, и вино, которое она уже набрала в рот, весьма неизящно вылилось обратно в бокал. Девир громко расхохотался, потом одним глотком осушил свой бокал и, поднявшись, лениво направился на нос лодки, натягивая на ходу перчатку.

Он сказал чистую правду, черт бы его побрал. Тело Ливи изнывало от неутоленного желания. Кожа пылала, соски саднило. Особенно мучительно жгло там, где касались ее пальцы Девира.

Он оглянулся, на лице его появилась широкая ухмылка. Этот несносный человек прекрасно знал, о чем она думает и что чувствует. Ветер разметал его волосы, бросив на лицо темные пряди, и снова, как в гостиной леди Моубрей, Ливи поразило его сходство с пиратом.