Изобел Карр - Соблазненный обольститель

– Слушаю и повинуюсь, – сказал он. – Я не заставлю вас ждать.

Поднявшись, он протиснулся в гущу толпы. Ливи принялась обмахивать веером разгоряченное лицо. Этим вечером Девир выглядел безупречно, как истинный джентльмен, по крайней мере внешне: волосы аккуратно причесаны, буйные кудри тщательно приглажены. Темный сюртук в тонкую полоску, перчатки и вечерние туфли придавали ему особую элегантность. Но дерзкая улыбка напоминала о коварном пирате, скрывавшемся под маской галантного кавалера. Или о сказочном джинне, если продолжать тему, предложенную Девиром, когда тот процитировал книгу «Тысяча и одна ночь».

Повернув голову, Девир бросил взгляд через плечо. В его темных глазах таилось обещание. Ливи почувствовала, как внутри поднимается волна жара, наполняя тело смутным томлением пробуждающегося желания, и тотчас безжалостно подавила его.

Роуленд Девир – беспутный повеса, напомнила она себе. Этот человек уже показал, чего он стоит, сделав ей непристойное предложение. Уступить его ухаживаниям, дать себя увлечь льстивыми речами и чарующими взглядами было бы безумием. Расторжение помолвки в конце сезона само по себе вызовет громкий скандал. Но если невеста вдруг забеременеет или будет уличена в любовной связи, отец этого не переживет, а ей придется и впрямь стать женой Девира.

Шахерезада рассказывала сказки султану, оберегая свою добродетель. Лишившись невинности, она лишилась бы жизни. Ливи вдруг поняла, что понравившееся ей сравнение не слишком удачно. Похоже, ей предстояло провести сезон, изобретая всевозможные уловки, чтобы удержаться и не преподнести Девиру свою добродетель на блюде, словно рождественский подарок. Ее тело отзывалось сладостной дрожью даже на самые почтительные его прикосновения. Опасный признак. Но даже сознавая опасность, Ливи, сама того не желая, наслаждалась этими мгновениями.

Несколько джентльменов, проходя мимо, беззастенчиво оглядели ее с ног до головы. Ливи надменно вздернула подбородок. Она знала их. Мистер Глисон, лорд Уильям и лорд Мидуэйз. Такие вот бесстыдно оценивающие взгляды и заставили ее вовлечь в игру Девира.

Она понимала: стоит лишь улыбнуться одному из господ наглецов, и они увидят в этом откровенное приглашение. А если их отвергнуть, чего они и добиваются, негодяи станут из низости похваляться, будто пользовались ее благосклонностью. Победить в этой игре невозможно. Остается лишь одно – не участвовать в ней вовсе. А уклониться от участия можно, лишь перехитрив остальных игроков, да вдобавок опередив их.

Девир отделился от толпы, его широкие плечи заслонили Оливию от взглядов троих мужчин. Ее охватило облегчение, чувство едва ли не более опасное, чем простое вожделение. «Девир защищает тебя не из благородства и великодушия, не забывай об этом», – напомнила она себе.

Вручив даме бокал терпкого бургундского вина, Девир опустился на кушетку. Подняв глаза, Ливи обнаружила, что мужчины ретировались – голуби упорхнули при виде ястреба.

– Давайте вернемся к нашей договоренности. – Бархатный голос Девира обволакивал ее, обольстительный, словно нежное поглаживание.

Ливи отпила глоток вина, собираясь с силами для битвы, и посмотрела на своего кавалера поверх бокала. Условия соглашения диктовала она. Девиру предстояло подчиниться. Правила игры не подлежали обсуждению.

Девир наклонился, и Ливи почувствовала на щеке его горячее дыхание. Она едва не отшатнулась, но заставила себя остаться неподвижной. Если хотя бы на мгновение он решит, что взял над ней верх, ей никогда не вернуть утраченное преимущество.

– Пожалуй, речь пойдет не об условиях нашего договора, – проговорил Девир. Его тихий голос тонул в шуме веселья. – Скорее, я хотел бы кое в чем покаяться. Я дал слово защищать вас, оберегать от назойливого внимания, сопровождать вас повсюду и исполнять малейший ваш каприз, но я никогда не обещал, что, играя роль вашего раба, буду вести себя как евнух.

По телу Ливи пробежала дрожь. Бокал дрогнул у нее в руке, и рубиновое вино пролилось на юбки. Пробормотав проклятие, Девир поспешно выхватил из кармана платок, но жидкость уже впиталась в шелк, оставив темные пятна.

– Ролли? – Перед ними появилась графиня де Корбевиль в строгом траурном платье, скроенном, впрочем, безупречно, по последнему слову моды. – Каким болваном надо быть, чтобы предложить даме красное вино в такой толкотне? Разве этому я тебя учила? Вот если бы ты слушал мои советы… – В ее голосе звучала тень досады, но в темных глазах плясали искорки смеха. Графиня явно находила забавным происшествие с вином.

– Ты права, дорогая, – сконфуженно произнес Девир, безуспешно промокая платком залитое вином платье.

– Пойдемте, леди Оливия, – с лукавой улыбкой сказала графиня. – Посмотрим, что можно сделать, чтобы исправить положение.

Ливи поднялась, и сестра Девира потянула ее за собой, без церемоний протискиваясь сквозь толпу, словно гости леди Моубрей были всего лишь цыплятами, разбежавшимися по двору. Она шла уверенно, нисколько не сомневаясь, что ей уступят дорогу, и встречные расступались, однако весь зал с жадным любопытством провожал дам взглядом.

– Не беспокойтесь, – проговорила графиня, когда они поднялись на второй этаж. – Пакстон прислуживала мне в Версале. За минувшие годы ей случалось выводить с шелка не только винные пятна, но и кое-что похуже, можете мне поверить.

Дамы вошли в уединенные покои графини, и в следующее мгновение Ливи уже сидела в кресле, а неопределенного возраста горничная с хмурым лицом, вооруженная какими-то порошками, щетками и куском замши, уже трудилась над ее платьем.

Сестра Девира неторопливо направилась к туалетному столику, чтобы привести в порядок прическу. Задумчиво поиграв с завитками на лбу, она придала им нужную форму и поправила скромное украшение на корсаже. Заметив, что Ливи за ней наблюдает, графиня поймала в зеркале ее взгляд.

– Вы действительно собираетесь выйти замуж за моего брата? – Ливи покосилась на служанку, и сестра Девира весело рассмеялась. – Пакстон не знает ни слова по-английски. – Повернувшись, графиня уселась на золоченую скамеечку возле туалетного столика. – На днях вы с моим братом разыграли маленькое представление, но о чем бы ни говорилось в том письме, определенно о браке речь не шла. Ролли выглядел так, будто проглотил жабу, когда вы вручили ему записку.

Ливи закусила губу, изучающе глядя на графиню. В этой красивой женщине чувствовался какой-то надлом, и не только из-за строгости ее траурного наряда. Впрочем, черный цвет необычайно шел ей, добавляя ее облику нечто таинственное, интригующее. Облаченная в траур, она походила на испанскую аристократку.