Кэтлин Уинзор - Роберт и Арабелла

– Я ненавижу тебя! Я возвращаюсь… И ты никогда меня не увидишь.

– Хорошо. Значит, мы отправляемся в путь прямо сейчас?

– Ты сказал так, чтобы заставить меня уехать?

– Нет. Я сказал это потому, что знаю жизнь. Ты не должна рисковать своим будущим только из-за того, что я доставил тебе удовольствие. Удовольствие – это то, без чего человеку легче всего обойтись. Легче, например, чем без сытного обеда.

– Тогда приведи мне кого-нибудь, – рассмеялась она. – Я вовсе не так напугана, как хочу казаться. Скромность и порядочность ценятся в замках не больше, чем на сеновалах.

– Ты не веришь, что я способен на это. Но я это сделаю. Я должен знать, что будет.

– С тобой или со мной?

– Со мной. Про тебя мне и так все ясно. Вот как скептически поинтересовалась она. – И что же тебе ясно про меня? – Тебе это понравится…

Арабелла улыбнулась, почувствовав, как внизу живота теплеет от такой перспективы. Потом это прошло.

– Делай, как хочешь. Я подчинюсь тебе.

– Не надо подчиняться мне, Арабелла. Если ты останешься со мной, у тебя и без того будет полно забот. Тебе неизбежно придется многим жертвовать, и тогда ты поймешь, в чем разница между плотскими утехами и обязательствами, которые накладывает на человека любовь.

– Жертвовать? – задумчиво переспросила она.

– Прежде всего… нам нужно будет избавиться от Соломона.

– Нет! – Она вскочила на ноги. – Он принадлежит мне. Ты не посмеешь…

– Замолчи и сядь, – сказал он. Арабелла послушалась и села перед ним, скрестив ноги по-турецки. – Повторяю, если ты хочешь остаться со мной, в первую очередь тебе придется многим поступиться. Вполне возможно, что мне придется поплатиться жизнью. Но я все же постараюсь избежать этого. Перво-наперво надо освободиться от Соломона.

– Ты собираешься убить его?

– Разумеется, нет. И вовсе не потому, что он принадлежит тебе. У меня рука не поднимется уничтожить такое прекрасное создание. Я знаю человека, который заплатит за него хорошие деньги и будет заботиться о нем. Я не скажу, что это за конь, но то, что он чистых кровей, и так видно. Я скажу, что украл его. Но признаться, гораздо большую опасность, чем Соломон, представляешь ты. Тебе нельзя будет выходить из кибитки днем, потому что для любого вора или бандита более лакомой добычи не сыскать. Ты сможешь вот так сидеть рядом со мной на улице только ночью, когда темно. Тебе придется влачить такое существование до тех пор, пока мы не уедем далеко отсюда. А ведь ты привыкла к свободе. Ты согласишься на такую жизнь?

– Нет.

– Тогда я благополучно отвезу тебя обратно. Но если мы упустим время, это будет невозможно.

– Неужели если я останусь с тобой, меня ждут лишь опасность, мучения, боль и смерть? А где же то, что было вчера?

Он прислонился спиной к дереву, а она встала перед ним на колени. Из груди у нее вырвался стон облегчения, как бывает после долгого воздержания. Их взаимное наслаждение было ослепительным, жадным, отчасти жестоким и длилось так долго, что Арабелла уже почти поверила в то, что это блаженство вечно. Они не могли оторваться друг от друга и, когда все кончилось, лежали, слившись воедино.

– Да, – прошептал он ласково, оставляя ее. – Это невероятно сильное ощущение… очень глубокое. – Его голос был задумчив и печален. – Но если ты поедешь со мной, эти первоначальные эмоции покажутся тебе эфемерными. С каждым разом ты будешь открывать для себя новые ощущения, станешь чувствовать тоньше и сильнее. Иногда это будет казаться тебе просто невыносимым.

– Это уже теперь кажется мне таким, – ответила она, продолжая лежать без движения, словно ожидая, что их близость повторится. – Ты говоришь так потому, что все еще надеешься, что я оставлю тебя?

– Я говорю так потому, что хочу тебя не меньше, чем ты хочешь меня. А то и сильнее.

– Это невозможно.

– Это возможно по одной причине: я знаю то, во что ты пока отказываешься верить. Если ты останешься со мной, нам не миновать беды. – Он тяжело вздохнул. – К сожалению, у нас больше нет времени. До моей кибитки ехать не меньше часа. Пошли. – Он встал и протянул ей руку.

Через минуту она сидела верхом на Соломоне. Цыган вскочил на своего коня, и они тронулись в путь в гробовом молчании.

Они вошли в кибитку, и Роберт зажег свечу. Арабелла сбросила туфли, сняла плащ и отшвырнула его в сторону.

– Уже почти четыре часа, – сказал он. – Я могу добраться до города, где живет человек, который, как я надеюсь, купит у меня Соломона, за три четверти часа. Если сделка пройдет без осложнений, я вернусь часа через два.

Арабелла смотрела на него в недоумении. Неужели он действительно поступит с ней так? Заберет Соломона? Продаст его незнакомому человеку? Роберт снял золотые серьги и положил их на стол, после чего обмотал голову шарфом так, чтобы не было видно светлых прядей. Это казалось странным потому, что в этих краях большинство людей были светловолосыми и голубоглазыми.

– Ты не хочешь бросить на него прощальный взгляд?

– Нет! Раз уж ты решил отобрать его у меня, то и отбирай!

Арабелла рассерженно отвернулась и услышала его легкие шаги. Он ласково положил руку ей на плечо, развернул к себе лицом, и тотчас его нежные губы коснулись ее влажной от слез щеки.

– У нас нет выбора. Если мы его оставим, нас будут преследовать. Он очень заметный и будет бросаться в глаза людям.

– Тогда отправляйся, – недовольно сказала она. – Неужели ты вправду опоил меня любовным зельем?

– Еще не поздно, – ответил он недоверчиво. – Я могу отвезти тебя на то место, откуда ты сама легко найдешь дорогу домой. Но к полудню король поднимет людей. Им будет приказано выследить цыганскую кибитку по описанию графа. Так что решай сейчас, Арабелла. Ты этого хочешь?

– Ты знаешь, чего я хочу! – воскликнула она и бросилась на кровать лицом вниз.

– Калиф останется с тобой. Если ты услышишь шум и Калиф не залает, значит, это вернулся я. Он может в две минуты разорвать человека на куски, если тот, конечно, не вооружен. – Роберт говорил спокойным тоном, стараясь сдержать раздражение, переполнявшее его душу. И как его угораздило оказаться в такой глупой ситуации! – Не раздвигай кожаные занавески на окнах. – С этими словами он открыл сундук, который был прибит гвоздями к полу, достал оттуда красную кашемировую шаль и накрыл ею Арабеллу. – Здесь в сундуках хранятся награбленные крестоносцами в разных землях сокровища. Кстати, ты не сможешь больше носить королевский перстень, – заметил он. – Займи себя чем-нибудь. Все, что найдешь, твое. Пока. – И он задул свечу.

– Пока, – отозвалась она вяло и услышала, как щелкнул дверной замок. Арабелла подавила желание встать и проводить его, а заодно посмотреть в последний раз на Соломона. Она завернулась в шаль и поймала себя на мысли, что думает о цыгане с обидой и злостью.