Франсуа Деко - Приданое для Анжелики

Охотник знал о кровопотере все, а потому не строил иллюзий и занялся главным — собой. Чтобы остановить алую кровь, бьющую фонтаном, он туго, надежно перетянул предплечье, которым прикрывал от выстрелов торс, достал документы тайного агента и двинулся прямиком в местную мэрию.

Уже через час его свели с нужными людьми. На дороги, ведущие в Испанию, были высланы дополнительные силы. Лекари вытащили из него все три пули.

Охотник понимал, что преследователь из него никакой, пока не зарастут порванные сосуды, поэтому принял таблетку опия и сел за подробный отчет Аббату. Он вовсе не был уверен в том, что женщины отправятся именно в Испанию. Они могли испугаться и двинуться по запасному адресу, согласованному с Адрианом. У них даже хватило бы глупости вернуться в Бордо.

Он еще раз оценил свое состояние, ущерб, нанесенный ему охранниками семьи Кабаррюс, и нехотя признал, что из строя выбыл. Ненадолго, но все-таки!..

В Бордо Анжелика и Терезия приехали быстро и беспрепятственно прошли через посты. Имя Марка-Антуана Жюльена оказало на патрульных должное впечатление. Но этот молоденький смазливый комиссар сразу не понравился Анжелике.

— Милая, вы же знаете, что мое сердце принадлежит вам, — ворковал он, едва не подпрыгивая вокруг Терезии. — Но бросить все дела… так внезапно!..

— Нам нужны паспорта, Марк-Антуан, — усилила напор Терезия. — Или ты нам помогаешь, или я займусь этим без тебя.

— Но в Бордо это невозможно! — манерно воскликнул комиссар. — Нам придется ехать в Орлеан или Париж.

— Ты отправляешься с нами? — сухо поинтересовалась Терезия.

Конечно же, он поехал, сразу же, в одной карете с ними. Это был ад. Жюльен не умолкал ни на минуту. Он декламировал стихи, поминал Горация и Плутарха, периодически хвастал письмами Робеспьера, прочел целую лекцию о свободе. Потом этот балабол застрял на теме отношений мужчины и женщины, и Анжелике очень захотелось заткнуть уши.

— Свободная женщина — это воительница, республиканка, сбросившая цепи деспотизма и тирании, — стрекотал он, сально поглядывая на Терезию и придвигаясь все ближе к ней. — Вам, милая моя, следует решительно порвать с аристократическим прошлым, недостойным вас!

— Уже порвала. — Терезия улыбнулась как можно искреннее, но получилось это у нее не очень убедительно. — Как только села в эту карету, так и порвала.

— А вы, гражданка Буайе-Фонфред! — Комиссар повернулся к Анжелике. — Как вы собираетесь рвать?..

Анжелика не выдержала, повернула голову и продемонстрировала ему затылок.

— Мне мое прошлое, гражданин комиссар, вместе с волосами оттяпали. Нечего мне уже рвать.

Их не спасали даже остановки в гостиницах. Комиссар Жюльен тут же принимался ломиться в номер Терезии, громогласно оповещая весь коридор о своих в высшей степени серьезных и достойных намерениях.

— А ты говоришь, Тальен — чудовище, — печально проронила Терезия, оставшись один на один с Анжеликой.

— А он действительно чудовище, — тут же уперлась та.

Старшая подруга вздохнула и заметила:

— Тальен хотя бы мужчина.

А потом они прибыли в Орлеан и застряли там. Жюльен каждый день бегал по инстанциям, но у Анжелики не сложилось впечатления, что комиссар и впрямь пытается что-то сделать. Ни его высокое звание, ни близость к гражданину Робеспьеру почему-то не помогли решить вопрос, и паспортов не было.

Однажды Жюльен подбежал к ним, всем своим видом демонстрируя, что вот оно — свершилось. Он ухватил свою возлюбленную Терезию за руку, вытащил во двор, помог забраться в темную карету с маленьким оконцем, хлопнул дверцей, тут же вставил в замок ключ и повернул его.

— Гражданин Жюльен! — возмутилась Анжелика. — А как же я?

Комиссар дико взглянул на нее, взлетел на козлы, сел рядом с кучером и приказал:

— В Париж!..

Карета мгновенно скрылась в пыли, и более всего это походило на похищение.

Адриан сразу понял, что произошло. В их доме заседала первая на деревне коммуна. Прямо сейчас решался вопрос о реквизиции этого аристократического имущества. Он кинул взгляд на стену, прочел слова, оставленные там Анжеликой, и немедленно выехал в Бордо. Но и там его ждала неудача.

— За город они выехали, — со вздохом сообщила экономка, оставленная на хозяйстве. — По указу от 16 апреля. Это здесь, совсем недалеко.

Адриан помчался за город, и то, что он разузнал, повергло его в ужас. Соседи говорили о недолгом пребывании здесь двух молодых женщин с приметами Анжелики и Терезии, о старике благородного вида, стрельбе и четырех трупах. Эти люди погибли с оружием в руках. Судя по одежде, они были испанцами.

Стараясь не наступать на высохшие лужи крови, он проник в дом, оглядел вещи, брошенные в спешке, и на душе у него стало нехорошо. Адриан понятия не имел, что это означает, но такие жуткие факты подталкивали молодого человека к самым нерадостным выводам. В конце концов он выяснил, что старик уехал до стрельбы, а женщины, кажется, после нее. Но и это могло означать что угодно.

Адриан не знал, кто это сделал, но подозревал, что охотились именно на Анжелику. Возможно, здесь побывал тот же человек, с которым он уже дважды встречался.

Если Анжелика арестована, то она находится уже где-нибудь в Париже. Если же нет… он прикидывал так и эдак, и выходило, что его любимая теперь в Испании. Не было места надежнее, чем мадридский дом семьи Кабаррюс. Не просто же так сеньор Франсиско хотел переправить дочь именно туда.

Адриан перекрестился и запрыгнул в экипаж. Через неделю он был у развалин того самого монастыря в Нижних Пиренеях, потом перешел границу, само собой, в обход постов. Еще через трое суток молодой человек оказался в Мадриде.

Кабаррюса на месте не было. Даже его секретарь ничего не знал не только об Анжелике, но даже о Терезии.

«Бог мой, только не это!» — ужаснулся Адриан.

Он прождал день, два, три, неделю, и на восьмой день Кабаррюс появился.

— Терезия арестована, — заявил он и швырнул газету на стол. — Анжелика пропала.

Адриан взял газету. Якобинский репортер сообщал об аресте аристократки Терезии Кабаррюс, но не приводил никаких деталей.

— Хесус и трое его людей убиты, — известил старика Адриан. — Я был в пригороде.

Они молча сидели за тем же столом, за которым когда-то сумели договориться. Больше сказать друг другу было нечего.

Терезию привезли в Париж 20 мая и сразу разместили в камеру тюрьмы ла Форс. Еще двое суток она так и маялась в неизвестности, и лишь 22 мая узнала, что арестована, ее бумаги приказано опечатать, а сопровождение — задержать. Женщина так и не поняла, что прокурор хотел этим сказать. Смазливый комиссар Жюльен, из рук в руки передавший ее тюремщикам, выглядел вполне счастливым.