Моника Маккарти - Суровая нежность

– Слишком уж по времени совпадает.

– Кто бы они ни были, похоже, ты их спугнул, – сказал Сазерленд, указав на отпечатки лошадиных копыт на земле, ведущие через лес на север.

Все это ему очень не нравилось. Если б это были разбойники или какой-нибудь странствующий военный отряд, для них логичнее было бы устроить лагерь поближе к дороге. А если это не разбойники, то кто тогда, черт побери?

Магнус и остальные проследовали по следам вокруг озера на запад, до главной дороги на Дингуолл, и только потом наконец вернулись в лагерь. Кто бы ни были те воины, они, похоже, уже давно скрылись.

Первые робкие лучи рассвета прорезались сквозь туман над озером, и лагерь уже начинал пробуждаться. У них было пару часов, чтобы поспать, прежде чем надо будет грузить повозки для очередного дня пути.

Но Магнусу не спалось. Он не мог избавиться от тревожного чувства, что что-то не так.

Несколько часов спустя, когда кавалькада приближалась к дальнему краю Лох-Гласкарноха, Магнус получил подтверждение своим опасениям.

С вершины холма Бен-Лиат-Мор, откуда обозревал дорогу, он заметил блеск металла на солнце. Скрытно, со знанием дела, на достаточном расстоянии, чтоб не быть обнаруженными, их преследовали.

Уильям Сазерленд из Морея был одним из самых могущественных вельмож в Шотландии. Сколько он себя помнил, люди всегда со всех ног кидались исполнять его распоряжения. Он вождь, черт побери. Граф. Глава одного из самых древних кланов. Грозный, внушающий страх воин. Но ему на каждом шагу бросала вызов женщина, которая не должна была ничего для него значить.

Ему вообще не надо было обращать внимания на хорошенькую дочку врачевателя. Поначалу он и не обращал. Мюриел, когда приехала в Данробин, была похожа на бесплотный дух, а он в свои двадцать один год был слишком молод и горд, чтоб замечать какую-то девчонку на шесть лет младше его. Но она избегала графа, и это задело гордость и любопытство Уильяма. Он присмотрелся получше и увидел не бледную тень, а раненую, с истерзанной душой девушку, которая украла у него сердце, да так и не отдала.

Она была так ужасно ранима. Он не знал, чего поначалу хотел. Быть может, помочь? Сделать что-нибудь, чтоб она не была такой печальной? Но ему никогда не забыть тот день, когда она доверила ему свою тайну. Когда он услышал о кошмаре изнасилования…

В его душе как будто что-то прорвалось. На волю вырвались эмоции, которые уже невозможно было удержать. Он отдал бы все, лишь бы только забрать у нее эту боль. Ему хотелось утешать ее, защищать и убить негодяев, которые посмеют ее обидеть. Но больше всего не хотелось никогда ее отпускать.

Графы не влюбляются, пропади все пропадом. У него есть долг.

Он метался по маленькой Солнечной комнате, натягивая невидимые цепи. Отшвырнув в сторону вино, которое принес ему один из слуг, он схватился за виски. Опустошив добрую половину кувшина в свой кубок, он встал перед очагом и стал глядеть в огонь, запретив себе подходить к окну, чтобы посмотреть, подчинится ли она его приказу прийти в этот раз.

Уильям одним махом опрокинул в себя огненный янтарный напиток, как будто это был всего лишь разбавленный водой эль, но он был слишком зол, слишком выбит из колеи и доведен до крайности, чтоб рассуждать здраво. Какого дьявола она хочет от него?

Он не понимал ее. С тех пор как она вернулась несколько недель назад, он перепробовал все, что только смог придумать, чтоб убедить ее остаться с ним. Он осыпал ее подарками: драгоценности, шелка для платьев, превосходная посуда – богатства, которые позволили бы ей жить в роскоши до конца жизни. Но она отослала назад их все до единого.

Он думал, что если привезет ее назад в Данробин, она увидит, как он скучал по ней – и как она скучала по нему. Что самое важное для них – это быть вместе. Но она избегала его, отказывалась приближаться к замку и сидела в этой своей чертовой хибаре. Ему надо было сжечь ее дотла, тогда ей пришлось бы волей-неволей прийти к нему.

Даже когда он вынужден был подчиниться Брюсу, его гордости не был нанесен такой удар. Он же поехал за ней в Инвернесс, черт возьми. И если потребуется, поедет снова.

Несколько дней тому назад он приказал ей прийти в Большой зал на пир. Она подчинилась, но едва удостоила его взгляда. Когда он заставил ее говорить с ним, она вежливо отвечала «милорд» и вообще обращалась с ним так, словно он ничего для нее не значит.

Придя в ярость, он попробовал заставить ее ревновать, заигрывая с Джоанной, служанкой, с которой имел глупость спать несколько лет назад. Но безразличие Мюриел к его поступкам посеяло у него в душе панику. Позже тем вечером он послал за ней под предлогом, что у него болит голова, и она прислала лекарство… с Джоанной.

Поделом было бы Мюриел, если б он переспал с девкой. Та была совсем не прочь. Но он не мог так обидеть Мюриел, как бы она ни заслуживала этого за такое открытое пренебрежение.

Уилл даже мысли не допускал, что она больше не любит его. Что, вынудив ее вернуться, он совершил ошибку. Она просто упрямится, вот и все. Но время идет, остается всего неделя, а он уже не знает, что еще придумать.

Он замер, услышав стук в дверь.

– Войдите, – крикнул он, собравшись с духом.

Дверь открылась, и он чуть не испустил вздох облегчения. Его бы уже не удивило, если б она опять прислала Джоанну, но в комнату вошла Мюриел.

Боже, какая она красивая. Такая хрупкая на вид, но в ней безошибочно чувствуется внутренняя сила, что всегда притягивало его. Длинные и волнистые белокурые волосы, фарфоровая кожа, светло-голубые глаза, точеные, совершенные черты и… безразличие во взгляде.

Он ощутил какой-то странный толчок в груди, не просто тоскливого желания, но страха. В душе стал затягиваться узел все туже и туже, покуда не достиг предела, готовый вот-вот порваться. Он не может быть настолько безразличен ей, он этого не позволит.

Она взглянула на кувшин у него в руке – что, черт побери, случилось с его кубком? Во взгляде не было неодобрения, но он все равно его почувствовал.

Внезапно он ощутил себя голым и незащищенным. Как будто она сорвала с него маску грозного, неприступного графа и увидела неуверенность и отчаяние, которые он пытался утопить в вине. Он оттолкнул прочь кубок, раздраженный своей слабостью. Он сильнее ее, черт побери. Это она нуждается в нем.

– Вы хотели видеть меня, милорд?

– Проклятье, Мюриел, прекрати называть меня милордом.

Она безучастно взглянула на него.

– А как бы вы хотели, чтоб я вас называла?

Он пересек комнату и захлопнул за ней дверь, сжав кулаки от злости.

– Как называла меня всегда: Уилл. Уильям. – «Любимый».

Его швыряло, как корабль в шторм, но она лишь пожала плечами, как будто ей до него нет никакого дела.