Анна Бартон - Секреты леди

– Разумеется, нет. Я действительно сразу вас узнал. Художнику не хватило профессионального ощущения соразмерности, но зато удалось в полной мере передать суть вашего образа. На столь тонкое проникновение в душу способен только друг… или любовник.

Дафна резко остановилась и возмущенно посмотрела на спутника.

– Что вы имеете в виду, милорд?

– Только то, что сказал. Одно из двух: Томас был или вашим близким другом, или любовником. Иных путей достижения столь высокой художественной правды попросту не существует.

Он явно пытался вызвать эмоциональную реакцию, а потому поддаваться на провокацию не следовало. Пусть думает, что хочет.

Они пошли по узкой дорожке, с обеих сторон прикрытой от посторонних взглядов густой зеленой изгородью. Фонари на деревьях раскачивались от легкого ветерка и мерцали, как далекие трепетные звезды. Тропинка привела к небольшому уютному гроту, образованному полукругом высокого кустарника. Рядом мягко журчал фонтан.

Дафна опустилась на мраморную скамейку и сразу приступила к делу, не терпящему отлагательства.

– Итак, вы признаете талант Томаса.

Лорд Фоксберн неопределенно кивнул.

– Восхищен его произведением.

Дафна почувствовала, как возмутительно краснеют щеки.

– Возле кондитерской Гантера я ждала его.

Граф бросил быстрый взгляд.

– Ах да. Джентльмен заставил вас изрядно промокнуть.

– Невольно. Вечером того же дня я узнала, что Томас уехал на континент, чтобы отправиться в путешествие по Европе.

Лорд Фоксберн на миг задумался.

– А для кого он писал портреты? Это был случайный клиент или постоянный покровитель?

– Большинство работ заказывал сельский сквайр – в том числе и эти. Подробностей, к сожалению, не знаю. Томас как-то сказал, что этот человек не признает городской жизни и предпочитает проводить время в своем поместье.

В ответ послышалось невнятное ворчанье.

– Что это значит? – уточнила Дафна.

– Судя по всему, ловкий художник обманом убедил молодую леди позировать для скандальных портретов.

– Нет, Томас совсем не такой! – горячо заступилась Дафна. – Он не настаивал и не принуждал! Неужели считаете, что я настолько глупа и наивна, что позволила бы собой манипулировать?

В глазах графа вспыхнул интерес… и что-то еще. Может быть, уважение.

– Так что же мешает рассказать мне всю правду, мисс Ханикот? Почему вы сделали то, что сделали?

Настал самый ответственный момент, ради которого Бенджамин задумал и организовал вечер в Воксхолл-Гарденз. Ему было важно – больше того, необходимо – выяснить, что заставило мисс Ханикот отчаянно рисковать единственным достоянием – собственной репутацией. И понять ее душу, чтобы хотя бы недолго погреться в лучах добра.

Фонари мягко освещали райский уголок, и было видно, что щеки очаровательной спутницы порозовели от смущения.

– Все очень просто. – Мисс Ханикот нервно облизнула губы: вопреки словам, ответ давался нелегко. – В то время мама серьезно болела, долго оставалась на грани жизни и смерти. Несколько месяцев страдала от жестокой лихорадки, от страшных приступов кашля. Никогда не забуду, какой худой и бледной она лежала в постели. Кожа напоминала натянутый на кости пергамент. – Голос дрогнул.

Дафна на миг умолкла, а когда совладала с нервами и продолжила рассказ, слова зазвучали уверенно и твердо.

– Мы с Аннабел думали, что у мамы туберкулез. Доктор прописывал различные снадобья и процедуры, чтобы поддержать легкие и хотя бы немного облегчить состояние. Его визиты стоили очень дорого, как и лекарства. Чтобы заработать, сестра по двенадцать часов в день шила на заказ. Я время от времени ей помогала и брала вещи в починку, но главной моей обязанностью оставался уход за мамой. Поэтому полученная за портреты сумма стала… существенным вкладом в семейный бюджет.

Бенджамин живо представил и отчаяние сестер, и их тревогу за мать. Сердце сжалось; захотелось найти слова поддержки, пусть и запоздалой. Но решительно поднятый подбородок подсказывал, что собеседница не желает принимать ни сочувствия, ни жалости.

– А что ваша сестра думает о нынешней ситуации?

Мисс Ханикот испуганно схватила Бенджамина за руку и посмотрела в глаза.

– Ничего не думает! Она не знает о портретах и ни за что не должна узнать.

Граф покачал головой. С каждой минутой история становилась все более запутанной и… интересной.

– Как же в таком случае вы объяснили появление денег?

– Сумма была не такой крупной, как вы, должно быть, представляете. Мы задолжали всем вокруг: доктору, аптекарю, квартирной хозяйке, мяснику. Полученные деньги я сразу раздала кредиторам, но погасить долг полностью, конечно, не смогла. Он тянулся за нами до тех пор, пока на помощь не пришел герцог Хантфорд. А до замужества Аннабел основной груз лежал на ее плечах.

– Удивительно, как вам удалось утаить авантюру от сестры.

– Я очень редко что-то от нее скрываю, но о намерении позировать художнику рассказать не могла. Она ни за что не позволила бы мне совершить сомнительный поступок.

Бенджамин задумчиво рисовал тростью круг за кругом.

– А почему не хотите открыть правду сейчас?

Мисс Ханикот судорожно вцепилась в концы широкого лилового пояса.

– Аннабел всегда обо мне заботилась. Не хочу больше утруждать ее. Она обязательно начнет беспокоиться, нервничать, а в ее нынешнем положении это абсолютно противопоказано. Нет, я должна решить проблему своими силами. – Она смущенно усмехнулась. – С небольшой помощью с вашей стороны.

Граф потер подбородок, раздумывая, как бы деликатнее задать следующий вопрос, но в итоге остановился на своем привычном способе: старой доброй прямолинейности.

– Можно мне обращаться к вам по имени – Дафна?

Голубые глаза изумленно расширились, а розовые губки округлились в смущенном возгласе:

– О-о-о!

Не дождавшись конкретного ответа, лорд Фоксберн уточнил:

– Разумеется, только когда мы наедине. Поскольку нам предстоит работать вместе и много общаться, от лишних формальностей лучше избавиться. Учитывая природу дела, не вижу смысла в церемониях.

– Но как же в таком случае прикажете называть вас?

Он равнодушно пожал плечами.

– Называйте, как хотите. Шокировать меня трудно. Ну, а если воображение подводит, можно использовать имя: Бенджамин или даже просто Бен.

Мисс Ханикот взглянула с легким недоумением, как будто не подозревала, что у графа Фоксберна тоже может быть не только громкий титул, но и обычное человеческое имя.