Анна Рэндол - Грехи негодяя

Потрескавшиеся губы Оливии невольно раздвинулись в предвкушении живительной влаги.

Мужчина с фонарем медленно вылил воду на пол.

Оливия не сдержалась и, разочарованная, ахнула.

– Не лги, Малышка. Мне известно, что ты взяла у Васина.

Интересно, почему он перешел на французский?

Во всем происходящем не было никакого смысла. Оливия не могла понять, что происходит. Но она точно знала, что ничего ни у кого не брала.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Она очень надеялась, что произнесла эти русские слова правильно. Ей нечасто приходилось говорить на этом языке, разве что иногда вести застольные беседы. Но теперь она должна была объяснить этим людям, что они ошиблись. – И я не знаю, кто такой Васин.

Худощавый мужчина наклонился, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица. Теперь она узнала его. Именно он заговорил с ней на празднике. Следовательно, все это как-то связано с Клейтоном.

От мужчины пахнуло спиртным и табаком, когда он проговорил:

– Твой партнер привел нас прямо к тебе. Его визит в твой дом. Твои странные встречи с разными правительственными чиновниками.

Он говорит о ее работе в обществе? Но при чем здесь Клейтон?

– Мы нашли вот это. Это же шифр, разве нет? – Он бросил на кровать небольшую стопку конвертов, перевязанных синей ленточкой.

Любовные письма от Клейтона… Горькая память о счастливых днях. Она так и не смогла их выбросить.

Эти люди были в ее комнате. Они рылись в ее вещах. А она и не знала. Тотчас же появилось ощущение, будто вся кожа покрылась грязью.

А мужчина с фонарем продолжал:

– Можешь говорить что хочешь. Твои действия подтвердили наши догадки.

Оливия со вздохом закрыла глаза. Ей дали какое-то снадобье, от которого хотелось спать. Наверное, все это сон. Это должно быть сном. Иначе и быть не может. Скоро она проснется, и все опять будет в порядке.

Сильная рука схватила ее за волосы и встряхнула.

– Я знаю, что ты не спишь, Малышка!

– Граф не велел причинять ей вред. Он только сказал привезти ее. – В голосе великана явственно слышалось беспокойство.

– Заткнись, Блин. Тебе слова не давали.

– Но она же говорит, что ничего не знает, – возразил гигант.

Мужчина с фонарем снова встряхнул ее, и Оливия, не сдержавшись, закричала. Она открыла глаза и попыталась отодвинуться, но боль стала только сильнее.

– Она лжет! – Теперь красивое мужское лицо не выражало ничего, кроме ярости и угрозы.

Оливия вновь вздохнула.

– Вы меня с кем-то перепутали, – пробормотала она.

– И ты, конечно, знаешь русский язык по чистой случайности? Нет, не верю. Вы, англичане, учите итальянский и французский, но не опускаетесь до русского. И почему, спрашивается, Кэмпбелл помог тебе, скупив все долги фабрики?

Помог?…

– Он пытается уничтожить меня!

Худощавый не обратил на ее слова никакого внимания. Блин же нахмурился и пробурчал:

– А что, если она все же не шпионка, а, Николай?

Шпионка?… Этого еще не хватало!

Николай отпустил ее волосы, и голова Оливии откинулась на подушку.

– Тогда она нам не нужна, и мы ее убьем. – Он провел пальцем по щеке пленницы. – Не сразу, конечно. Со временем.

Оливия бы плюнула ему в лицо, не будь во рту так сухо. Ей очень хотелось снова закрыть глаза, но нельзя было, чтобы Николай понял, как она испугана. Конечно, она не сможет вступить с ним в драку, но просто так не сдастся.

Блин подошел поближе. Его толстые пальцы теребили бороду; он явно нервничал.

– Граф рассердится, если она будет травмирована и не сможет говорить, – проворчал великан.

– Мне плевать на графа! Я знаю его с университета!

– Тогда тебе хорошо известно, что он не терпит ослушания.

Оливия не знала слов, которые выкрикнул Николай, отойдя от кровати, но предположила, что это было какое-то ругательство.

– Тогда можешь сам присматривать за ней. Я не нянька. Но не смей ее развязывать. Помни, что я сказал. – С этими словами Николай захлопнул за собой дверь.

Блин несколько секунд постоял у кровати. Потом отошел, налил в чашку воды и протянул руку к Оливии. Она инстинктивно отпрянула, но затем все же позволила ему помочь ей сесть. Он стал поить ее, и чашка в его огромной руке казалась игрушечной.

– Николай думал, что ты симпатичнее. Так он сказал. А по-моему, ты очень красивая. – Оливия подумала, что это своего рода извинение. Или попытка проявить доброту.

Вода имела привкус плесени, но она выпила все до капли. Потом Блин достал из кармана кусок хлеба и протянул ей. Хлеб был жестким и мерзким на вкус, но Оливия все-таки его съела, чтобы поддержать силы. Неизвестно, когда ей дадут еще какой-нибудь еды. После того как она проглотила последний кусочек, Блин отнес ее к зловонному ночному горшку, стоявшему в углу. После чего снова положил ее на кровать. Оливия чувствовала, что ее лицо полыхает огнем, но похитителя, похоже, ничего не беспокоило.

Вскоре она немного успокоилась и осмотрелась. И ей вдруг почудилось… какое-то движение? Прошло еще несколько секунд, и она услышала плеск воды.

Господь милосердный! Сердце ее гулко заколотилось, а к горлу подступила тошнота.

Выходит, она на корабле!

– Как долго… я спала?

Оливия помнила, как Николай сунул ей в рот какое-то снадобье и зажал нос, так что ей волей-неволей пришлось проглотить. Но Блин проявлял к ней некое подобие доброты, и она не желала настраивать его против себя. Только она не знала, как по-русски «без сознания».

– Почти целый день.

Значит, не было ни единого шанса на то, что они все еще в порту.

– Куда мы направляемся?

Блин сел. Старый стул жалобно скрипнул под ним.

– К графу.

Сегодня ей постоянно говорят о людях, которых она не знает. Малышка. Васин. Граф.

– К какому графу?

Блин скрестил руки на груди, и Оливия увидела длинные царапины на тыльной стороне одной из них. Это она его расцарапала, когда он выносил ее из дома. Почему-то ее охватило чувство вины. Но если бы она поцарапала Николая, то, вероятно, испытывала бы гордость.

– Николай велел ничего тебе не говорить. Он сказал, что ты здорово умеешь обводить мужчин вокруг пальца.

Оливия мысленно обругала неведомую ей женщину, за которую ее принимали. Хотя сейчас ей бы не помешали способности этой незнакомки.

– Но я же все равно рано или поздно встречусь с графом. Что изменится, если ты сейчас скажешь, кто он?

Блин качнулся на скрипучем стуле и сообщил:

– Граф – это хозяин.

– Он тебя нанял?

Блин нахмурился и буркнул:

– Я работаю в его поместье.

Оливия вспомнила, что у русских помещиков до сих пор имелись рабы, которых называли «крепостными».

– А Николай – тоже? – спросила она.

– Нет. Он его друг.

– Почему вы везете меня к нему?