Жюльетта Бенцони - Золотая химера Борджа

— Адальбер! — с упреком остановил друга шокированный Альдо.

— Что? У нас, Видаль-Пеликорнов, черное принято называть черным, а белое — белым. Ни для кого не секрет, что очаровательная Полина раздражает План-Крепен, как красная тряпка быка. А тете Амели страшно не нравится раздраженная Мари-Анжелин.

— Кто тебе рассказал об этом?

— Мой мизинец. Ладно, шутки в сторону. Разве ты не обратил внимания в тот вечер, когда Белмоны у вас ужинали и Джон Огастес сообщил о своем скором отъезде в Нью-Йорк, каким уксусным тоном осведомилась наша героиня, не боится ли он оставить сестру одну в окружении всяческих искушений?

— Конечно, заметил и тон, и вопрос, и с трудом сдержался, чтобы не надавать ей пощечин!

— Как только Белмоны уехали, маркиза отправила План-Крепен спать, настоятельно посоветовав ей как следует помолиться святой Приске. Могу поспорить, что тетя Амели пригрозила отправить Мари-Анжелин пасти коров в края басков, если она не умерит свой воинственный пыл.

— Да, конечно, ты совершенно прав. Все так и есть. И мне остается одно: вернуться в свои пенаты. Напишу Уишбоуну, что у меня слишком много дел и нет никаких оснований и зацепок пускаться по давным-давно остывшим следам. Как только я уеду, все успокоятся.

Адальбер взялся за бутылку старого арманьяка и налил в обе рюмке по солидной порции.

— Беда только в том, мой дорогой, у тебя нет ни малейшего желания любоваться площадью Святого Марка и возвращаться в прекрасный дворец Морозини, оставив нашу прелестную подругу наедине с неаполитанским выскочкой, полным любовного пыла, в очаровательном старинном отеле «Риц».

Альдо взял свой бокал и понюхал ароматный напиток. Адальберт, как всегда, нащупал самую болезненную точку. Да, именно «Риц» помнит их единственную ночь любви. И воспоминание о ней отзывается теперь болью. Кто бы мог подумать?

Альдо в задумчивости держал в руках бокал, и, сочувствуя другу, Адальбер положил ему на плечо руку.

— Трудно тебе, да? — тихо спросил он.

— Да… Нет! — громко отозвался Альдо, словно зовя на помощь. — Нет, мне кажется, я предпочел бы больше никогда ее не видеть…

— Чем видеть в обществе этого Антиноя, одетого по экзотической римской моде, который делает вид, будто владеет сокровищем…

— Она смеется вместе с ним! Смеется! — разъярился Альдо. — Как вульгарная мидинетка [7] Легкомысленная молодая особа, простушка, наивная девица. , которая расквохталась от внимания деревенского петуха!

— В деревнях слыхом не слыхали о мидинетках, дорогой, а мидинетки вряд ли знакомы с петухами, — улыбнулся Адальбер. — Но я понимаю, что ты чувствуешь: богиня красоты спрыгнула с мраморного пьедестала и якшается со сбродом на ярмарке. Тебе это кажется невыносимым.

— Она… Она мне казалась… чудом! Чудом были несколько часов, проведенные с ней… И чудом они были украдены у судьбы…

— Лучше ничего не говори! Не трави себя! Лучше сохрани об этом приятное воспоминание, — с сочувственным вздохом посоветовал Адальбер. Он не хотел выслушивать подробности этой любовной истории. Впрочем, он примерно догадывался, когда выпали его другу те несколько чудесных часов, о которых он только что упомянул. Это было в то время, когда проходила выставка в Версале. Альдо тогда отправился в Цюрих, чтобы побеседовать с тестем. А по возвращении у него было свободное время, и о том, чем он занимался в этот период, он говорил весьма туманно. Зато когда вернулся в «Трианон Палас», то излучал такое сияние, какое вряд ли возникло бы после одинокой ночи в дорожной гостинице.

— Ты прав, — невесело вздохнув, согласился Альдо. — Задернем занавес и вернемся к будничной жизни. Вечером я напишу Уишбоуну и…

— Прошу тебя, остановись! Не знаю, где сейчас находится твой Уишбоун, но твое письмо вряд ли его застанет. Лукреция Торелли, его обожаемая дива, в ближайшее время выступает в лондонском «Ковент-Гардене», а потом приедет в Париж.

— Когда?

— В ближайшее время. Я прочитал об этом вчера в какой-то газетенке. Так что твой клиент, если он приедет, а я уверен, что он приедет, помчится к тебе в лагуну, чтобы притащить к ногам своего идола и взять клятву, что ты приложишь все усилия ради исполнения его желания. Мне кажется, будет разумнее, если ты задержишься здесь еще на несколько дней.

— Ты так думаешь?

— Уверен. И разве Лиза не обещала приехать в Париж, чтобы посетить модных портных?

— Клятвы она не давала, но в общем-то я рассчитывал на ее приезд. Но представь себе, близнецы, расшалившись в гондоле «Дзанни», одновременно плюхнулись в воду. Ну и, разумеется, простудились.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Нет, ничего. Я разговаривал по телефону с Ги Бюто — обыкновенный насморк. Но ты же знаешь Лизу!

— Мамочка-наседка! Другую такую вряд ли найдешь. А тебе не кажется, что пора пороть этих двух шалопаев?

— Издеваешься, да? В передовой Швейцарии подобные варварские методы неизвестны. Идеальное воспитание — это внушения и работа над чувством ответственности.

— У пятилетних-то совранцов? Ты шутишь!

— Ты прекрасно знаешь, что нет. Вспомни наше возвращение из Египта прошлой весной. Впрочем, Лиза надеется, что на этот раз я нигде не буду задерживаться. Так что приедет Уишбоун или нет, а мне пора садиться в поезд.

— Можешь считать, что я лезу не в свое дело, но я с тобой не согласен. Господь Бог знает, как я восхищаюсь Лизой, но мне кажется, пришло время посмотреть реальности в лицо. Никто не упрекнет ее за то, что она обожает своих детей, напротив, это ее достоинство, но я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы не понимать: в один прекрасный день ты взбрыкнешь и будешь рваться из оглобель. Ты не служака, живущий по часам, черт возьми! У Лизы достаточно ума, чтобы понимать, что из скакуна не сделаешь тяжеловоза. На этот счет я как-то ввернул ей словечко…

— И что же она тебе ответила?

— Что предпочитает иметь мужа, а не остаться вдовой, что всему есть свое время и ей кажется, что время авантюр и приключений для тебя уже прошло. Мне, наверное, следовало бы ей сказать, что в таком случае могут возникнуть другие авнтюры… любовные.

— Готов поспорить, что она об этом догадывается. И даже опасается этого. И в этот раз в особенности.

— Неужели?

— Да. Поэтому не стоит волновать ее по пустякам. Пойду собирать чемоданы, а ты придешь к нам поужинать сегодня вечером на Альфреда де Виньи, где после моего отъезда воцарятся мир и спокойствие.

— В этом я не уверен. Но мое предложение остается в силе, можешь поселиться у меня. Что-то мне подсказывает, что ты сегодня все равно не уедешь.

Стоило Адальберу произнести эти слова, как зазвонил телефон. Он поднял трубку, произнес несколько слов: «да, да», «согласен» — и нажал на рычаг.