Эмилия Остен - Верность и соблазны

Айвен проводил взглядом перчатки, а затем придвинулся ближе к дивану, пытаясь заглянуть Анне в лицо. Анна, словно во сне, смотрела, как ее рука поднялась и коснулась его волос. Жесткие и непокорные. Потом щеки. Пробивается щетина. Анна попыталась убрать руку, но Айвен потянулся за ней, словно не в силах разорвать прикосновение.

– Анна… – Он придвинулся еще ближе, сминая пышные юбки.

И тогда Анна тоже склонилась к нему навстречу и прижала его голову к груди, коснулась щекой стриженых, жестких, почти колючих волос и замерла, затаив дыхание. Спустя невероятно долгое мгновение Айвен мягко отстранился, но не разорвал объятья.

– Анна, – голос его срывался, словно он задыхался после быстрого бега. – Ты хотела поговорить.

– Иди сюда, – Анна похлопала ладонью по дивану рядом с собой. – И расскажи мне все, начиная с того самого момента, как ты написал мне письмо, где предлагал расторгнуть помолвку.

Анна имела достаточно времени, чтобы подготовиться к этому разговору. Например, эту фразу она даже прорепетировала несколько раз. И только благодаря этим репетициям ей удалось сейчас произнести ее без запинки. Близость этого нового Айвена, сильного, здорового и спокойного, заставляла путаться мысли и внушала ощущение… безопасности? Как странно. Он едва не убил ее, а она чувствует себя в безопасности рядом с ним.

– Я отправился в Китай. Потом было пять лет войны. А потом я поступил в секретную службу, откуда уволился несколько месяцев назад. – Айвен не стал садиться на диван, а остался на ковре у ног Анны. – Но ты ведь не это хочешь услышать.

– И это тоже. Что ж, ты служил своей стране, это похвально.

Он помолчал немного, собираясь то ли с духом, то ли со словами, а затем заговорил – неторопливо, взвешенно, только Анна откуда-то знала, что он наверняка не репетировал перед зеркалом, как она, однако и фальши в его словах не чувствовала. Настало время откровенности.

– С того момента, как мой полк перевели в Китай, я меньше всего думал о своей стране. Я вообще мало о чем думал тогда. Это… словно из меня вынули сердцевину, оставив только внешнюю оболочку, которая выполняла приказы, стреляла в людей, шла в рукопашную. Наверное, это защитная реакция. Мне было двадцать, а мир вокруг превратился в бесконечную череду смертей и убийств. И казалось, что, кроме очередного сражения, ожидающего нас следующим утром, ничего больше не существует. Я просто жил день за днем, вставал, ходил, ел, говорил, потом снова спал. Азия – удивительное место. Жизнь человека там не стоит абсолютно ничего. Они верят, что жизнь – это всего лишь остановка в череде бесконечных перерождений, нескончаемо сменяющих одно другое. И смерть – это начало новой жизни. Китайцы просто шли на нас, не обращая внимания ни на залпы ружей, ни на пушечные ядра. А кругом стояла такая жара, что многие начинали галлюцинировать на ходу. Загрязненные источники, холера, дизентерия – все это уносило больше солдат, чем война. Иногда вымирали целыми лагерями, а прибывшее подкрепление находило лишь крыс, шныряющих по обглоданным остовам.

Айвен покачал головой.

– Крым в сравнении с этим был просто идеальной войной, больше похожей на битву оловянных солдатиков. Здесь же против нас воевала сама природа. Конечно, флот вынудил императора сдаться, но нам, пехотинцам-стрелкам, пришлось несладко.

– Ты же ведь мог уволиться из армии, – осторожно произнесла Анна. Сколько раз в год после отъезда Айвена она произносила эту фразу мысленно! «Ты мог выйти в отставку и вернуться ко мне». – Ты офицер и джентльмен, не простой солдат.

– Понимаешь, к тому моменту мне уже было все равно, – объяснил Айвен таким будничным тоном, как будто рассказывал о том, что повар приготовил на завтрак. – Англия, прошлое, даже ты казались чем-то совершенно нереальным, словно давно забытый сон, который вспоминается лишь иногда, вспышками, и они скорее тревожат, чем заставляют вспоминать. Я видел тебя во сне – и этого казалось достаточно.

Анна взяла его руку в свои и прижала к щеке.

– Иногда я проклинала тебя за то, что ты тратишь свое время на войну, эту мужскую забаву, а не возвращаешься ко мне. Но я оставила такие мысли еще до падения Севастополя. А потом мне было просто страшно думать о том, что война делает с тобой.

Айвен привстал, склонился вперед и поцеловал ее пальцы, один за другим. Теплые прикосновения его губ были нежными и такими легкими, что казались почти нереальными.

Сколько они проговорили – Анна не знала, чуть ли не целую вечность, но за окном было по-прежнему темно. Каким-то образом Айвен оказался лежащим на диване, а его голова – на коленях Анны. Она гладила его волосы, касалась лба, пробегала пальцами по ключице – шейный платок Айвена тоже куда-то исчез. Она почти не задавала вопросов, не было необходимости. Начав рассказывать, Айвен, казалось, не мог остановиться, он словно надиктовывал все те письма, что так и не написал Анне.

– В какой-то момент оказалось, что мной заинтересовалась секретная служба. Я к тому времени успел выучить несколько местных диалектов и португальский, а кроме того, я еще с детства знал французский. Я согласился, потому что больше всего на свете боялся, что война закончится – и мне придется возвращаться домой. Что делать с таким возвращением, я не знал. А тут такая удача – моя личная война, где я имею индульгенцию от самой королевы. «Все, что сделал податель сего, сделано по моему приказанию и на благо королевства». – Он усмехнулся. – И… такая безнаказанность может развратить душу и выжечь сердце. Впрочем, к тому времени мне казалось, что сердца у меня больше нет.

– Я не верю, что у тебя нет сердца. – Анна положила ладонь Айвену на грудь. – Оно бьется.

– Только для тебя, – ответил он, накрывая ее ладонь своей.

Сердце действительно билось. Сильно, уверенно и спокойно. Словно Айвен не произносил ужасные слова, описывая чудовищные вещи. Словно он просто читал сказку на ночь – или деловые новости в утренней газете. Свечи прогорели, но ни Анна, ни Айвен не обратили на это внимания. Им хватало призрачного света полной луны, заглядывающей в окно.

– По легенде я был шотландским торговцем, работающим на Ост-Индскую компанию. Но на самом деле моим заданием было выйти на тайное общество, Триады, которые обосновались в Гонконге. Это очень мощная и имеющая большую власть разветвленная подпольная организация. Секретная служба хотела найти в ней союзников, чтобы повлиять на политику китайских властей, с одной стороны, и, с другой стороны, жаждала взять их под контроль или уничтожить, если уж не удастся заполучить Триады в качестве союзников. У меня это легко получилось.

– Как?

– Женщина.

Анна опешила.