Наталья Павлищева - Екатерина Великая. Первая любовь Императрицы

Взаимная приязнь великой княгини и Салтыкова не осталась незамеченной. Чоглоков выговорил жене:

— Того и гляди влюбится.

— А хотя бы и так? Пусть влюбляется, пора бы уж, не девчонка.

Такой подход совершенно не устраивал Чоглокова: а как же он?!

— Вот еще! Ты для чего к ней приставлена? Чтобы нравственность блюсти и никого из мужчин на версту не подпускать!

Мария Симоновна, после стольких лет жизни уже начавшая серьезно разочаровываться в супруге, к тому же внезапно увлекшаяся Василием Репниным, с которым вместе надзирала за великокняжеской четой, внимательно посмотрела на Чоглокова:

— Если так, то с завтрашнего дня к княгине не подходи.

— Чего это?

— А ты что, не мужчина, что ли?

Муж смутился.

Салтыков почти откровенно увивался вокруг Екатерины. В один из приятных вечеров, когда Сергей, блестя глазами, что-то долго и с увлечением рассказывал раскрасневшейся от удовольствия Екатерине, она вдруг поймала взгляд мужа. Великий князь сидел за карточным столом, но явно прислушивался и приглядывался к поведению супруги.

Взгляд этот был необычен для Петра, в нем читалась… ревность! От неожиданности Екатерина даже замерла и едва не помотала головой, словно пытаясь прогнать наваждение. Муж ревновал? Петр, которому она совершенно безразлична и даже неприятна, который вечно сравнивал жену с другими не в ее пользу, — ревновал? Это было настолько необычно, что Екатерина даже забыла о Салтыкове.

Странности продолжались. Последнее время Петр не ночевал в ее спальне, чему Чоглокова откровенно не противилась. Но после карт вдруг подошел и тихо пообещал:

— Я приду сегодня…

Это означало, что снова придется выслушивать какую-то бредовую идею и старательно таращить глаза, чтобы не заснуть, пока он не выговорится, но она готова была терпеть, муж все же…

Петр пришел, но повел себя необычно. Он не стал расхаживать по спальне в шлафроке, не стал рассказывать ей о своем новом увлечении или мундире, быстро задул свечу и юркнул в постель.

В ту ночь Екатерина стала женщиной…

Петра надолго не хватило, ему куда интересней заниматься собственными делами, чем развлекаться с женой. Но ходил он гордый донельзя! И ревновал, потому что отвести взгляд от красавца Салтыкова Екатерине было уже трудно, да и Салтыков, похоже, увлекся не на шутку.

Теперь Петр частенько наблюдал из-под тяжелых полуопущенных век за своей супругой, щебечущей с графом Салтыковым. Иногда брала досада, в такой момент он прислал жене почти злую записку, что не приведет, мол, ни к чему эта игра, он желал бы, чтоб его любили хотя бы вполовину того, как любят других.

Для Екатерины это было совершенно новое чувство и новое состояние. Сердце сначала замирало от восторга ожидания встречи с Салтыковым, мимолетного прикосновения руки, ожидания вгляда его темных глаз, зовущих в неведомые дали… потом восторг от самой встречи, сладкий страх и истома от понимания, что она подчиняется этому взгляду. Нет, между ними ничего не было, только вот такие мимолетные перегляды и прикосновения, только преддверие будущей страсти, которое для женщины иногда привлекательней самой страсти.

Петр знал, что ничего нет, он уже с пристрастием допросил слуг самой Екатерины и норовил держать Салтыкова подле себя каждую ночь, когда сам не бывал в спальне. Но тем ревнивей относился к этому перегляду, тем обидней казалось, что жена отдала сердце другому. Будь он поумней и поопытней, понял бы, как распорядиться этим преддверием любви в свою пользу, но князь был молод и глуп, пока он просто ревновал.

Екатерина действительно еще не сгорала от страсти, скорее это была влюбленность, однако грозившая перерасти в сильное чувство. Салтыков вскружил ей голову настолько, что было позабыто серьезное чтение, отброшены Вольтер и Бейль, философские мысли в голове заменены амурными… Такого она не испытывала никогда, а потому не знала, как себя вести.

Все вокруг пропитано любовью, все любовью дышало, даже строгая Чоглокова поддалась общему настрою, она умудрилась… влюбиться в князя Василия Репнина! И теперь Марии Симоновне было наплевать на приличное или не слишком поведение великой княгини, а также на собственного мужа. Удивительно, но главным надсмотрщиком для Екатерины стал именно Чоглоков. Заметив внимание к княгине со стороны Салтыкова и ее ответный интерес, раздосадованный супруг Марии Симоновны принялся отслеживать каждый шаг парочки тщательней ревнивого мужа. Петр мог быть спокоен.

Мог, но не был. Он знал, что Екатерина никогда и нигде не уединялась с Салтыковым, а потому, когда она сказала, что беременна, долго стоял, молча тараща на жену свои и без того навыкате глаза.

— Что вы так смотрите, Ваше Высочество, словно я сообщила нечто невозможное?

Екатерину такая реакция мужа страшно обидела, она не чувствовала за собой никакой вины, нельзя же всерьез обвинять красивую молодую женщину за то, что она строит глазки и танцует с приятным кавалером?!

— Это мой ребенок?

— А чей же он может быть еще, если Чоглоков разве что не спит у моей двери, а за каждым шагом вне спальни следит дюжина любопытных глаз?

— Я рад.

Екатерина обиделась окончательно, по-настоящему. Она долго плакала, зарывшись в подушку и не отвечая на идиотские вопросы мужа:

— Вы не хотите рожать от меня детей? Я вам неугоден? Вам нравится другой?

— Подите прочь!

У Петра не было никого, кому он мог бы пожаловаться на непонимание жены, никого, кроме… Салтыкова.

— На что она обиделась?

— Ваше Высочество сомневается в том, ваш ли это ребенок?

— Нет, конечно!

— Тогда к чему высказывать такие сомнения?

— Да я не высказывал, просто спросил, мой ли!

— А это разве не сомнения?

Петр немного помолчал, ну не умел он вот так ловко, как Салтыков, разговаривать с женщинами, не умел понимать их странное поведение, не задумывался над произносимыми словами, а потому не понимал глупых, по его мнению, обид.

— Что делать?

— Попросить прощения и подарить что-нибудь.

Екатерина получила красивый дорогой браслет и заявление мужа:

— Я вовсе не сомневался в том, что это мой ребенок. Даже если и не мой, так что ж? Тоже неплохо.

И снова стоял, недоуменно разводя руками: и чего она опять ревет? Нет, с этими женщинами и правда непросто, с женой тем более.

Екатерина не выносила ребенка и очень расстроилась из-за выкидыша. Но довольно скоро снова оказалась беременна. И снова выкидыш!

После первого Елизавета Петровна позвала к себе врачей на секретное совещание:

— С чего это? Пляшет на балах много, верхом ездит или еще что?

Лекари соглашались: надо беречься и беречься. Не помогло, вторая беременность закончилась тем же.