Анастасия Туманова - И нет любви иной…

– Что ж на пороге-то мяться? Заходи…те.

Илья опустил глаза и неловко шагнул через порог, протолкнув впереди себя Митьку.

Ему стоило больших трудов, вернувшись из трактира в табор, растолкать храпящего на весь шатёр дитятю и заставить идти с собой на другой конец города. Но Илья малодушно посчитал, что, если он явится с мальчишкой, Настька по крайней мере не сразу его выгонит. Сейчас Митька замер у двери, не сводя с Насти глаз. Та улыбнулась, погладила его по спутанным волосам.

– Ты что на меня так смотришь? Чей ты, как зовут? Снимай кожух. Замёрз, поди?

– Ничего, мы привычные, – солидно ответил Митька, с удовольствием выпутываясь из безразмерного кожуха и стуча по полу валенками. – Я из прохарей, Дмитрий Палыч.

– Есть будешь, Дмитрий Палыч? – без тени улыбки спросила Настя.

– Спасибо, нет. Вот ежели бы соснуть чуть-чуть, так и в рай не надо…

– Пойдём. Да не бойся, там мои сыновья спят. Положу тебя с младшими. – Настя взяла Митьку за руку, повела в комнаты, бросив через плечо Илье: – Ты раздевайся и садись.

Илья медленно пошёл из сеней на кухню. Всё тут было ему знакомо: и огромная белёная печь, и горшки на полках, и ухваты с кочергами в углу, и пестроватая, местами порванная занавеска, перегораживающая кухню надвое. Двадцать лет назад там, во второй половине, на огромной кровати спала хозяйка – добродушная, толстая Макарьевна, страстно обожавшая цыганские романсы и всегда сдававшая комнаты хоровым цыганам. Они с Варькой, когда были молодыми, обитали здесь целых полгода.

Значит, они тут все теперь живут, его семья… Что ж… Конечно, лучше своим домом, в Большом-то и без того повернуться негде. Илья прошёлся по кухне, поправил фитилёк моргающей свечи. Заметил лежащую на столе Настину гитару, взяв её в руки, присел на скрипнувший табурет. Машинально проверил настройку. Глядя в окно, на кружащийся снег, вполголоса напел старую песню, которую когда-то любила Варька: «Ай, доля мири горька, рознесчастно, дэвлалэ…»

От двери донёсся шорох, и Илья, вздрогнув, осёкся. Настя, кутаясь в большую шаль и прислонившись к дверному косяку, стояла на пороге кухни. Илья смущённо отложил гитару. Настя, подойдя, молча взяла её, убрала в футляр.

– Устал мальчик, – спокойно, не поднимая глаз, проговорила она. – Повалился и уснул сразу же, подушки не успела дать. Кто он тебе?

– Родственник.

– Что-то я не слышала про твою родню прохарэнгирэн.

Илья промолчал. Дождавшись, пока Настя сядет напротив, спросил:

– Ты про Гришку с Иринкой уже знаешь?

– Да, Митро заходил. Это ты устроил, что ли?

– Ну, я… Арапо тебе сказал?

– Нет. – Настя усмехнулась. – Сама додумалась. Где Гришка тебя нашёл?

– В таборе, пришёл коней смотреть… Я его в Смоленск отправил, там наши зимуют сейчас. И… и сам туда же поеду, так что не бойся. Со мной не пропадут они.

– Ты откуда?

– Из Крыма.

– Далеко.

– Здесь проездом. Ненадолго.

– Хоть на этом спасибо.

– Если скажешь – уйду.

– Зачем? Дай мальчику отдохнуть. И сам посиди, хоть погляжу на тебя. Столько лет не виделись.

– Как дети-то? Ефим не женился ещё?

– Нет, слава богу.

– Я ему невесту нашёл. Из наших же, Мишки Хохадо девчонка, красавица, поёт хорошо… Должно быть, скоро явятся сюда, так вот чтобы ты знала. Посмотришь, своё слово скажешь.

– Ну, значит, женим… Где это ты Мишку встретил? Я его лет двадцать не видела – жив, оказывается… Фешка при нем?

– В Одессе, он сейчас с влахами болтается. А с Фешкой они разбежались давно…

Ещё несколько минут они обменивались короткими фразами, затем разом замолчали, и в наступившей тишине стало слышно, как тикают ходики и в печной трубе ворчит ветер. Илья смотрел на розоватый круг света на столе. Понимал, что надо убираться. Что и являться сюда не стоило. Что лучше бы она дверь захлопнула перед его носом, всё проще было бы, а теперь вот как уходить? Что ей сказать? И что отвечать, если Настька спросит: «Зачем пришёл?» Хотя она не спросит… Сидит спокойная, будто вчера расстались, молчит, кутается в шаль. Он уйдёт – она ляжет спать, только и всего. Шесть лет прошло… чужие они теперь. «И что вдруг в голову взбрело? Зачем потащился сюда? – с неожиданной злостью подумал он. – Да ещё среди ночи заявился. Про Ефимову невесту и написать можно было бы… Кто, ну кто мог подумать, что Настя не пойдёт за князя?!»

– Что с тобой, Илья? – вдруг спросила она. – Ты меня слышишь?

– Прости. – Илья мотнул головой, отгоняя невесёлые мысли. – Слышу.

– Нет, не слышишь ты ничего. Я тебя в третий раз уже спрашиваю – когда Мишка с невестой в Москву приедет? На чьи деньги свадьбу играть будем? Ты сам останешься или нет?

– К Покрову явятся. Свадьба вся наша, они нищие совсем. Может, и останусь, я… я сам ещё не знаю. – Илья смешался под пристальным взглядом Насти. Снова тоскливо подумал: «Уйти бы скорее…»

– Может, ты торопишься? – не сводя с него глаз, произнесла Настя. – В таборе тебя ждёт кто-то? Сказал бы сразу…

– Да… тороплюсь. – Илья резко поднялся. – Меня… меня цыгане ждут, на рассвете съезжать собрались. Я пойду, Настя.

– С богом, – ровно отозвалась она, тоже поднимаясь.

– Разбуди Митьку.

– Не надо. До рассвета ещё долго, я его на извозчике утром к тебе отправлю. На какой заставе стоите?

– За Рогожской, – проговорил Илья, уже идя к двери. Надо было хотя бы попрощаться по-человечески, но он уже сам не узнавал своего голоса, и чего ради лишний раз позориться? «Вали, вали отсюда, дурак старый, вали… Нет у тебя здесь никого и не будет, трогай…» Он уже шагнул через порог, когда словно какой-то чёрт толкнул его в спину – и Илья обернулся.

Настя стояла у стола, тяжело опираясь обеими руками на его край. Шаль, упав с её плеч, лежала на полу. Илья увидел странно заострившееся, по-детски растерянное лицо, блестящие от слёз глаза, две светлые дорожки, бегущие по щекам. «Плачет, – ошеломлённо подумал он, отпуская дверь. – Почему?» Отойдя от порога, не сводя глаз с лица жены, Илья подошёл к ней вплотную, осторожно коснулся руки, судорожно сжимающей край столешницы… и сел на пол у Настиных ног.

– Настька…

– Илья…

– Настька… Настька, не молчи. Не молчи, не молчи! Я… я же понимаю всё… Прости, не должен был приходить. Не утерпел. Шесть лет ведь прошло… Дети… Невеста для Ефимки… Ты ведь знать должна была, что я её просватал, а то бы явился Мишка Хохадо, а ты ни сном ни духом… Не годится, не по-цыгански это… Да… Да и это тоже чепуха. Хочешь, чтобы ушёл, – уйду, клянусь… Да не молчи ты, ради бога!

– Тише… Детей перебудишь.

– Им-то ты что про меня говорила? – глядя в стену, спросил Илья.

– Ничего.

– Ка-ак?..

– А вот так. – Настя вдруг всхлипнула. – Не их дело отца судить. Гришка, кажется, знал что-то, но молчал. А другие… Я ведь даже раза три к тебе ездила.