Элизабет Эссекс - Страсть и скандал

В центре лагеря факелы и жаровни выбрасывали в небо яркие языки огня; фонари превращали каждую палатку в сияющий изнутри разноцветный куб. Катриона предполагала, что мир Танвира Сингха состоит исключительно из мужчин — кочевое, почти монашеское существование, — и никогда не видела в его лагере женщин, приезжая сюда днем вместе с детьми. Но сейчас, ночью, казалось, тут повсюду женщины. Среди палаток и всадников сновали служанки. Замужние женщины держались возле своих мужей. Вдалеке слышны были звуки барабанов и ситара, позвякивали бубенчики танцовщиц.

Если кто и бросал на Катриону любопытный взгляд, когда она, ведя кобылу в поводу, пробиралась среди тесно стоящих палаток, то девушка не замечала — так была поглощена экзотическим зрелищем, с его красками и звуками, и удивительным предвкушением чего-то необычайного, которое порхало в ней точно стая бабочек, щекоча крылами. Но ее появление не осталось незамеченным. Высокий саис возник перед ней как будто из-под земли. Поклонился и широким жестом руки показал, что Катрионе надлежит следовать за ним.

Он взял у нее поводья и повел ее по импровизированным переулкам к центру лагеря, к величественному шатру, где две молодые женщины, разодетые в яркие наряды, танцевали при свете костра, извиваясь в плавных фигурах северного танца — как раз такому обучала ее Мина.

Зрители располагались на низких, заваленных разноцветными подушками диванах позади танцовщиц, так что огонь четко обрисовывал их силуэты. И там был он — удобно устроившись на расшитой подушке, своей грацией напоминая Катрионе хищного зверя, как в первый раз, когда она его увидела.

Настойчивый ритм парного барабана и ситара уже успел взбудоражить ей кровь, и Катриона смело выступила вперед, пока не оказалась в достаточной от него близи, чтобы назвать по имени.

— Танвир Сингх.

Этого было достаточно, чтобы взгляд его сделался пристальным, задержавшись на ее фигурке, чтобы он немедленно положил конец тому, чем был занят — делом ли, забавой. Танвир Сингх проворно вскочил и отдал приказ на пенджаби; она не поняла, что именно он сказал, но люди — слуги, саис, танцовщицы и прочие — растворились, растаяли в сгущающихся сумерках. Они остались вдвоем.

— Друг мой, где твоя служанка? — Он быстро осмотрел и ее одежду, и саквояж в руке. Потом устремил взгляд в пространство за ее спиной, высматривая служанку или сопровождающего из резиденции.

В его низком голосе слышалась тревога и озабоченность; Катриона быстро натянула капюшон плаща, чтобы скрыть лицо.

— Никого нет, — заверила она. — Я пришла одна.

Ей пришлось выдержать его пристальный взгляд.

— Тебе не следует быть здесь одной.

— Мне нужно было прийти. — Катриона чувствовала, как ее ощупывают невидимые взгляды из темноты, и ее личность уже не тайна, несмотря на капюшон плаща. Несомненно, уже через час о ней будут судачить на базаре. — Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста.

Он услышал смущенные, неуверенные нотки в ее голосе и сделал знак в сторону откидного полотнища, которое служило дверью шатра.

— Входи. Там мы сможем поговорить с глазу на глаз.

Он предложил ей руку, но держался от нее на почтительном расстоянии. Церемонно и учтиво ввел под полог шатра, где они были скрыты от слишком многих любопытных глаз. Впрочем, может быть, ничего особенно любопытного тут и не было, и женщины-ангрези часто посещали Танвира Сингха, являясь в его лагерь одни, без сопровождения. Может быть, она не была единственной, как надеялась? И совершила ошибку, придя сюда?

Но Катрионе стоило лишь взглянуть на тот берег реки, напоминающей сейчас темную ленту, где ниже по течению стояла резиденция. Вздумай она повернуть обратно — и ее заперли бы там до конца дней. Нет. Это не ошибка. Она знала Танвира Сингха. И себя знала тоже.

— Как я могу тебе помочь, каур?

Катриона повернулась к нему. Он смотрел на нее ласковыми зелеными глазами, и Катриона впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Как осторожно, как почтительно он держал ее руку! Как легко было ей довериться этому человеку!

Танвир Сингх не набрасывался на нее и не пытался запугать. Он не нашептывал ей на ухо угрозы и не спал с ее теткой.

Но одно дело — решиться бросить вызов судьбе, и совсем другое — действительно сделать это. Катриона взглянула за прозрачный газовый полог, отделявший крытый вход от спального помещения. Дорогой ковер покрывал пол, и низкое возвышение хлопкового тюфяка было завалено горой мягких подушек. В помещении царила тишина, столь глубокая и всеобъемлющая, что в ней тонули все смелые слова, красноречивые доводы и отчаянные мольбы, которые она держала наготове на кончике своего языка.

— Я…

Видимо, он сжалился над ней или счел благоразумным сделать их беседу еще более скрытой от посторонних. Еще одно слово на пенджаби, очень тихо, и появился слуга, чтобы потушить светильники, а затем, в свою очередь, тоже бесследно сгинуть в окружающей темноте.

— Скажи мне, что тебя тревожит.

Она тут же забыла, какие речи, какие резоны и объяснения заготовила, снова и снова повторяя их в уме. Она могла сказать лишь правду:

— Я пришла, чтобы быть с вами.

Он все понял правильно. И не отвел глаз. Но он смотрел на нее так долго, обегая ее фигурку взглядом своих зеленых глаз, что она решила — он ей откажет. Но он не отказал. Прошел по толстому ковру, покрывавшему пол шатра, чтобы откинуть занавеску, за которой в мягком свете открывался роскошный интерьер. Пригласил ее войти.

— Тогда входи.

И Катриона вошла в его маленький личный мир — царство темных, с богатым узором, ковров, и мягких белых тюфяков, и ярких подушек, и колышущихся полотняных стен. Все это можно было собрать и увезти с собой куда угодно. Ибо это был всего-навсего шатер, а не пышный дом или дворец с каменными резными стенами. Но он казался ей очаровательным.

Потому что принадлежал ему. Это был его дом, где она еще не бывала. Ее внимательный взгляд обежал комнату, выискивая ключи к разгадке этого человека по имени Танвир Сингх. Но Танвир шел за ней следом и прошел мимо, слегка коснувшись ее руки, а потом задул лампы. Бархатная чернота поглотила их обоих.

— Лампы отбрасывают тени на стены, — высказал он ей свое объяснение, и бабочки, которые давно порхали в ее животе, взлетели стаей, щекоча сердце нежными прикосновениями, от которых голова шла кругом.

Если она сделает этот шаг, ничего уже нельзя будет поправить. И Танвир Сингх это понимал.

— Я всего лишь мужчина, Катриона Роуэн! — Протянув руку, он коснулся ее подбородка. — Мужчина, жаждущий вдыхать благоухание жасмина, которое источает нежная кожа твоей шеи. Он хочет распустить твои волосы цвета абрикоса и пропускать их пряди меж пальцев. Мужчина, который хочет… тебя, — просто закончил он. — Не предлагай того, чего ты не вольна предложить.