Элизабет Хойт - Таинственный спаситель

— Что это за мальчик, у которого она была? — спросила она, наконец поняв, что смотрит на красную восковую печать.

— Вы узнаете ее? — Его большой палец погладил выпуклость затвердевшего воска.

— Кажется, да. — Она забрала у него бумажку и подняла повыше в раскачивающемся свете кареты. — Да, тут изображение совы. Оно, безусловно, присутствует на гербе д’Арков. Это эмблема д’Арков.

Клочок с куском печати, судя по всему, был оторван от письма. На нем почти неразборчиво было нацарапано: «апл… али». Она посмотрела на другую сторону. Тут рукой явно образованного человека было написано: «12 октяб».

Последние две буквы слова «октября» были оторваны. Она снова перевернула листок и посмотрела на него.

— Сомневаюсь, что на этой стороне почерк д’Арка, хотя дата, возможно, написана его рукой, да и печать определенно его. Как странно. Где, как вы думаете, мальчик из Сент-Джайлса мог это взять?

Он забрал из ее рук клочок бумажки и задумчиво повертел.

— Хороший вопрос. Расскажите мне о д’Арке.

Она отвела глаза и небрежно пожала плечами.

— Очень скоро вы с ним познакомитесь — уверена, он будет на сегодняшнем балу. Он виконт. Унаследовал титул от дяди, кажется, не так давно — года три назад.

— Он молод? — Уинтер откинулся на сиденье, и верхняя часть его лица оказалась в тени. Она не видела его глаза, видела только губы.

— Молодость — понятие относительное. — Изабель склонила голову набок, глядя на него. — Полагаю, он не намного старше меня, если вы называете это молодостью.

Он слабо улыбнулся.

— Да, называю.

Она почувствовала, как краска заливает щеки. Черт бы его побрал!

— Думаю, большинство так не считает. Мне тридцать два, и я похоронила мужа. Я далеко не юная невинная девица, мистер Мейкпис.

— Но вам так же далеко до дряхлой старушки, миледи, — возразил он. — Вы считаете лорда д’Арка старым?

— Нет, конечно же. — Она вздохнула и отвела глаза. — Но с другой стороны, молодость у мужчин не так скоротечна, как у женщин. Многие сочли бы, что он в самом расцвете.

— А вы?

Она улыбнулась — отнюдь не мило — и снова взглянула на него.

— Да, я тоже так считаю.

Губы его сжались в тонкую линию.

— Он привлекательный мужчина?

Неужели ревнует? И почему подобная вероятность вызывает в ней волнующий трепет?

— Да. — Она ничего не могла с собой поделать: голос прозвучал гортанным мурлыканьем. — Он высок, хорошо сложен и двигается с какой-то животной грацией, которая заставляет женщин провожать его глазами. К тому же остроумен. Умеет сказать как-то так, что, казалось бы, самые обыденные слова приобретают двойной или не совсем пристойный смысл. Это воистину талант.

— Мм. — Эти подвижные, греховно восхитительные губы почти не шевелились. — А я всего лишь говорю откровенно — слишком откровенно чаще всего.

— Да.

Внезапно мистер Мейкпис наклонился вперед, и она от неожиданности тихонько вскрикнула. Лицо его оказалось полностью освещено, и в обычно спокойных карих глазах она увидела вспышку гнева, горячего и необузданного.

Сердце ее забилось в три раза быстрее.

— Я нравился бы вам больше, если б умел жеманничать и искажать смысл слов? — требовательно спросил он.

Этот неожиданный выпад заставил ее ответить прямодушно, не задумываясь:

— Нет. Вы нравитесь мне таким, как есть.

Сделав это признание, она облизала губы, и его задумчивый взгляд остановился на них. Он был как клеймо, этот взгляд. Как физическое прикосновение, интимнее, чем объятие. Губы ее изумленно приоткрылись, и глаза его, впервые ничем не защищенные, медленно скользнули вверх и встретились с ее глазами.

Боже всемогущий, что она увидела в этом взгляде! Трудно представить, как ему удавалось скрывать все под личиной простого школьного учителя. Гнев, страсть, похоть и безумная жажда вихрем кружили в его яростном взгляде. Эмоции настолько острые, настолько сильные, что она не понимала, как Уинтер держит их в узде. Он как будто готов был наброситься на нее, поработить, завоевать Лондон и целый мир. Он мог бы быть воином, государственным мужем, королем.

Карета остановилась, и первым пошевелился он, протянув ей руку.

— Идемте, познакомите меня с виконтом д’Арком?

Вложив свои дрожащие пальцы в его ладонь, она задалась вопросом: почему у нее такое чувство, будто она только что приняла вызов?

Уинтер почувствовал тонкие пальчики Изабель на своей руке и ощутил трепет удовлетворения. Пусть она увлечена этим д’Арком — остроумным франтом, близким ей по возрасту и одного с ней положения, — но сейчас-то она держит под руку его.

Он шагнул из кареты, затем повернулся и помог спуститься ей. Она с благодарностью улыбнулась, и в это время подъехала еще одна карета. Взглянув, Уинтер отчетливо разглядел сову в гербе на дверце кареты. Он прищурился, устремив пристальный взгляд на кучера, который выглядел пугающе знакомым.

— Не стоит нервничать, — прошептала Изабель, очевидно приняв его реакцию за нерешительность.

Он кивнул.

— Естественно, ведь вы со мной, миледи.

Только тогда Уинтер повернулся к особняку герцогини Арлингтон. Это был один из самых роскошных домов в Лондоне, по слухам, частично оплаченный благодаря любовной связи прежней герцогини с особой королевской крови. И все равно нынешняя герцогиня заново отделала особняк, вогнав в долги имения своего супруга.

Впрочем, по роскоши бала этого было не сказать.

Дюжины ливрейных лакеев провожали гостей в просторный холл, ярко освещенный огромными люстрами. Широкая лестница вела на второй этаж и в величественный бальный зал, уже заполненный потной надушенной толпой.

Уинтер наклонился к уху Изабель, ощутив исходящий от нее аромат лаванды и лайма, и прошептал:

— Вы уверены, что общение с аристократами принесет приюту пользу?

— Вполне, — выдохнула она с хрипловатым смешком. — Идемте, я вас кое-кому представлю.

Они вошли в бальный зал, и Уинтер ощутил, как чувства его обострились. Д’Арк сегодня здесь. Скоро он познакомится с человеком, который является единственной ниточкой, ведущей к похитителям девочек в Сент-Джайлсе.

Пальцы Изабель лежали у него на руке, но это она незаметно направляла его в людской массе. Стены бального зала имели мягкий зеленовато-голубоватый цвет, подчеркиваемый кремовым и золотым. Такое сочетание должно было бы успокаивать, но ничуть не бывало. Люди вокруг смеялись и громко разговаривали. Квартет музыкантов наяривал танцевальную музыку, а вонь от горящего воска и потных тел была просто невыносимой.